Просто нужно понимать, что это вряд ли приведёт к чему-то серьёзному. И если не строить воздушных замков, не предаваться бесплодным мечтам - точнее, просто понимать, что это лишь мечты, - то почему бы не насладиться этими волшебными моментами?
Но вот эти его слова, обращённые к деду... Мне сложно было в такое поверить, но Поузи была ещё слишком мала, чтобы выдумать что-то подобное, это гарантировало, что пересказала она подслушанные слова верно. И означало... что сказки порой могут оказаться и былью тоже?
Конечно, Росс не король, а я не пастушка. Нам всегда есть о чём поговорить, кроме проблем детей - спасибо бабушке, - да и во дворце, среди придворных змеюк, мне жить не придётся. Росс решил окончательно обосноваться в дедовом поместье, а столицу навещать лишь на какие-нибудь праздники или семейные торжества.
По его словам, будучи женатым, он безвылазно сидел в столице - исключая поездки к родне Лирды, но и те жили в городе, - исключительно по настоятельному желанию жены. А до этого, в молодости, его ещё привлекали городские развлечения - балы, театры, приёмы и многое другое. Но сейчас, занявшись пришедшим в упадок поместьем, Росс неожиданно почувствовал, что ему всё это нравится. Жизнь, вдали от шума столицы, спокойный, размеренный её ритм, сон ночью, а бодрствование днём, а не наоборот, как принято у аристократов в больших городах.
- Наверное, я просто повзрослел, - сказал мне Росс, признавшись в том, что его совершенно не тянет обратно в столицу. - И то, что нравилось мне в молодости, уже не кажется таким привлекательным сейчас.
Эти слова меня очень удивили. Мне-то Росс казался ещё вполне молодым мужчиной. Да, не юношей, но до среднего возраста, как я себе это представляла, ему было ещё очень далеко.
Вот тогда я и выяснила, наконец, возраст моего оборотня. Россу было тридцать четыре года, и даже по меркам людей его молодость не убежала в дальнюю даль, что же говорить об оборотнях, которые в среднем жили лет на двадцать дольше. А теперь, когда я узнала о серьёзных намерениях Росса, я считала, что разница в возрасте между нами практически идеальная именно из-за разницы в расе.
Я попросила Поузи сохранить подслушанное ею в тайне, а сама, уже с совсем другим чувством, не приправленным горечью понимания, что всё это - временно, и ни к чему не приведёт, принимала знаки внимания от Росса. А он тоже перестал скрываться, и с того самого момента на горке, когда он поцеловал меня на глазах окружающих, стал открыто ухаживать за мной, никого не стесняясь.
Росс мог у всех на глазах взять меня за руку, нежно улыбнуться, поцеловать пальцы. Мог отодвинуть мне стул перед обедом и взять под руку на прогулке. Это было легко и ненавязчиво, вроде так и надо, и у меня не возникало в такие моменты ни смущения, ни чувства неловкости.
А ещё Росс дарил мне подарки. Нет, не драгоценности, их я бы не взяла, и он как-то это понял. Но тёплые варежки, новую ступку для трав, редкую книгу о растениях и многое другое, что радовало меня, вдвойне от того, что мой оборотень как-то сам догадывался, что может меня порадовать. И я радовалась всему - и подаркам, и поцелуям, и мысли о том, что мои тайные мечты когда-нибудь сбудутся.
Но кроме этого - нашего с Россом зарождающегося романа, - были ещё и заботы о детях. Особых страстей пока не было, но кто знает, когда может случиться очередной взрыв, как было с Суози. Но сколько же требовалось внимания, терпения и нервов, чтобы гасить в зародыше любой возможный конфликт ещё до того, как он мог разгореться.
Приходилось строго следить, чтобы дети получали всего поровну, и неважно, чего именно - игрушек, еды, развлечений или внимания. Иначе - горькая обида, глухое недовольство и ревность. Причём сильнее всего - хотя и тише, в отличие от Поузи, которая никогда не упускала возможности поставить всех в известность о своём недовольстве, -ревновал Брелиос. Потому что, в отличие от близняшек, он ревновал отца не только к ним, но и ко мне тоже.
С Поузи в этом плане было проще - я была в её жизни всегда, она была абсолютно уверена в моей к ней любви, она могла ревновать меня ко всем остальным, но не Росса ко мне - он был для неё всё же на втором месте. В жизни Суози мы с Россом появились одновременно, но меня там было всё-таки больше. Особенно в первый месяц, когда я заботилась о ней круглые сутки, а вот отца она видела лишь за столом, причём ещё и побаивалась при этом. И ревновать отца ко мне ей как-то даже в голову не приходило.
С Брелиосом всё было иначе. Отец был в его жизни всегда, и принадлежал только ему и его матери, к которой он вряд ли ревновал, так же, как Поузи ко мне. А сейчас у его отца появились не только две взявшиеся из ниоткуда дочери, так ещё и я на себя внимание перетягиваю. Не знаю, чем именно я раздражала мальчика - вниманием, оказываемым мне его отцом, или тем, что после того разговора в первый день он увидел во мне потенциальную мачеху, а для ребёнка, совсем недавно потерявшего мать, это было слишком болезненно. Возможно, и тем, и другим одновременно.