- Ну, рассказывай. - Сказала я.
Он подошёл и сел в кресло напротив.
- Что тебе рассказывать? - Он смотрел в стену над моей головой.
- Всё рассказывай. Что такое муж, что такое жена. Почему я - дура? Что вообще происходит?
- Я пошутил. - И по тону, каким он сказал эту короткую фразу, я поняла, нет, я почуяла, что услышу гораздо больше, чем могла предположить.
Но он молчал. Во мне поднималась новая волна тревоги, от которой становилось дурно.
- Говори, не тяни.
- ...хвоста за кот. - Он попытался пошутить.
- Говори, я прошу.
- Ты мне не поверишь и всё поймёшь неправильно.
- Уж как-нибудь я отличу правду от лжи, будь спокоен.
Он глянул на меня со странным выражением лица, словно на больную, закрыл лицо ладонями и простонал:
- Ой, не надо, Юля!.. отличит она...
- Да что происходит, Роман?
Ромашка поднял голову.
- Ты веришь своему мужу?
- То есть?..
- Просто - веришь или нет?
- У меня не было повода над этим задумываться... Верю, конечно. А что?
- Нет, ничего. Вот и хорошо. Мужьям надо верить.
- Рома, я сейчас разозлюсь! Что за допрос? К чему это?.. Этот вопрос? - Я разволновалась не на шутку и готова была, если потребуется, физически вытрясти из Ромашки всё, что он не договаривает.
- Ты настаиваешь? - Его лицо окаменело, а глаза впились в мои. - Настаиваешь. Так вот, твой муж позвонил и попросил задержать тебя часа на два-три...
- Что?..
- Что слышала. - Ромашка снова закрыл лицо ладонями. - Он уже много лет тебя обманывает. У него есть женщина... Он не решается тебе сказать... У него дочка четырёх лет. Они живут в вашей старой квартире.
- Что?.. Нет... Не ври...- У меня онемели руки и к горлу подкатила тошнота.
- К сожалению, я не вру. - Он откинулся на спинку кресла и выдохнул с шумом, словно после огромного физического усилия, и заговорил уже спокойным бодрым голосом. - Он поручил мне тебя, когда я у вас жил. Он говорил: потаскай её к себе в студию, там полно мужиков, может кем-то увлечётся, тогда и... Ты что?..
Я, едва зажав рот неслушающимися руками, влетела в уборную. Меня рвало. Желудок был пустым, а потуги такими сильными, что, казалось, меня вот-вот вывернет наизнанку. Я не успевала передохнуть, как накатывал новый приступ.
Со мной такое было только раз в детстве, когда мы с родителями долго-долго ехали по горной петляющей дороге в маленьком старом автобусе. И больше никогда, даже в пору моей беременности.
Мне стало страшно, и видно, от испуга всё вдруг прекратилось. Тогда я заплакала.
Ромашка поскрёб в дверь:
- Как ты?..
Прикрывая лицо, я юркнула в ванную. Меня снова начало выворачивать. Спазмы от рыданий и тошноты вымотали меня, мне уже не хватало сил вдохнуть воздух. Я стала терять сознание.
Ромашка, заподозрив неладное, вошёл, не спрашивая позволения.
Потом я смутно помню, как он поднимал меня, а ноги не слушались. Он подхватил меня рукой, плескал холодной водой в лицо и лил её за шиворот. Это лишь на секунды приводило меня в себя, и я снова теряла сознание.
Я лежала в постели. В их со Светкой широкой постели. Рядом в кресле, притащенном из гостиной, сидел Ромашка. В комнате было почти темно, только сумеречный свет проникал из-за штор.
Увидев, что я открыла глаза, он сказал:
- Ну ты меня и напугала!
Я вспомнила всё, и внутри опять поднялась тошнота и потекли слёзы.
Он пересел на край постели и стал утирать мне лицо.
- Успокойся, - говорил он, - это как удалить гнилой зуб: сперва больно, а потом хорошо.
Я зарыдала. В груди и горле болело, и казалось, что это болит изодранная в клочья душа.
- Я не собираюсь перед тобой извиняться! Если только за то, что так долго молчал. - Он старался быть твёрдым, но я чувствовала, что ему тоже нехорошо.
Сквозь рыдания я спросила:
- И что... все... знали?
- Да.
Я завыла.
- Ты что, так сильно его любишь?
Я не знала. Но продолжала реветь в голос.
Ромашка безнадёжно пересел в кресло и решил выждать.
Я успокоилась от отсутствия проявлений его жалости.
Он сидел, прикрыв ладонью глаза.
Я задумалась, люблю ли я своего мужа. И что такое любовь после двадцати лет брака? Семья, ребёнок, общие заботы, общие праздники. Как у всех, как у Гарика, как у Ромашки... было.
Нет, у Ромашки было как-то по-другому. Я тогда думала, что это просто потому, что они моложе, что они - другое поколение, с которым нас разделяет пропасть...
Я подумала, что мне пора домой... Эта мысль появилась сама по себе, рефлекторно: за окном темно, я после работы ещё не объявлялась...
Когда она состыковалась с реальной ситуацией, у меня начался новый приступ рыданий. Домой... туда, где он, где была эта грязь... столько лет... Ярек, ужин готов... О-о-о... Ты устал, поспи... У-у-у... Одна постель, хоть и разные с некоторых пор одеяла... и пижама с ночной рубашкой... Его дыхание рядом по ночам... У-у-у... У-у-у...
- Сволочь... - Тихо и просто произнёс Ромашка.
- Куда же... у-у-у... мне теперь... у-у-у...
- Успокойся! Расслабься. Никуда тебе теперь. Останешься у меня.
Я затихла понемногу в полном изнеможении.
Ромашка вышел и вернулся через некоторое время с кружкой чая.
- Выпей, с шиповником.
Шиповник всем троим сыновьям высылали каждый год родители. Это был семейный напиток - чай с шиповником.
Я сделала глоток и почувствовала, что меня сейчас снова начнёт выворачивать. И опять это испугало меня, и я заплакала.
Мне было невыносимо жалко себя. Впервые в жизни. Никогда прежде у меня не было повода жалеть себя. Даже, когда умерла мама. Ведь у меня был муж, была большая семья, которая была убежищем и опорой. Мне нечего было бояться - я не одна.
И вот теперь - одна? Есть сын... Но у сына своя жизнь. К тому же, он бывает дома два-три раза в год. А большая семья осталась на том берегу, где и мой муж... Ведь они всё знали и не защитили меня.
Близкой подруги нет - все свои свободные душевные силы и время я отдавала "большой" семье. Общения с Лилей, женой Гарика, мне вполне хватало - у нас было много общего. Но... ведь она тоже знала... Как же теперь?.. Я больше не смогу смотреть ей в глаза...
Я проснулась от телефонного звонка.
Ромашка поднял трубку со стоящего на полу у кровати телефона.
- Да? ... Да. ... Да. ... Не волнуйся и не жди. ... Так получилось... Ты должен радоваться... Это я свинья?! ... Не зли меня! Бай! - И он бросил трубку.
Телефон зазвонил вновь. Ромашка выдернул вилку.
- Это..? это..? - Я не знала, как назвать мужа.
- Это твой бывший. Попробуй-ка выпить чай.
- Нет... - Я опять разревелась. - Что мне теперь делать?.. Ромашка...
- Поспи. А потом выходи за меня замуж. - Голос его был глухим.
- Я серьёзно...
- А я ещё серьёзней. - Он взял мою ладонь и прижал к губам. К своим красивым упругим и властным губам.
Мне показалось, что я засыпаю. Мысли путались с наплывающими картинками: тёмная комната вдруг превращалась в поле с ромашками, а я рукой ловила в тёплом ручье ускользающую бабочку.
Ей трудно было махать в воде крыльями, и я вот-вот должна была её настичь. Но она, в который раз, обдав мою ладонь струёй воды, уплывала и всё повторяла: я буль-буль тебя, я буль-буль тебя...
Мне было приятно это щекотание и забавны её слова, взбулькивающие под водой, хотелось улыбнуться, но никак не получалось...
Вдруг бабочка выпорхнула из ручья и громко заверещала в воздухе...
В прихожей звонил звонок.
Ромашка отпустил мою руку и вышел, прикрыв дверь спальни и оставив меня в темноте.