Выбрать главу

Разных людей довелось услышать Канабеку на том митинге, даже пионеры-школьники выступали. Говорили красиво, легко, от сердца. Канабек так сказать бы не смог. Одного из выступающих, Канабек знал лично: вагонщик участка номер два шахты номер восемнадцать треста «Сталинуголь», Рахимбай Килибаев. Он был «партгруппоргом», что это слово означало, Канабек не знал и кроме того, Рахимбай получил звание «почетный шахтер». Его выступление Канабек слушал с особым вниманием.

— Бессмертное имя Иосифа Виссарионовича Сталина будет жить в наших сердцах вечно. В эти скорбные дни я даю клятву своей Коммунистической партии и родному Советскому правительству жить и работать, как учил наш Великий Сталин и призываю всех горняков нашей шахты быть беспредельно преданными ЦК КПСС, Советскому правительству. Я обязуюсь выполнять свою норму выработки на сто тридцать, сто сорок процентов. Прощай, наш друг и учитель, дорогой Иосиф Виссарионович!

Владимир Черданцев в это время — девятого марта, около трех часов дня — на площади, возле Дворца Культуры Горняков, слушал траурную речь машиниста экскаватора разреза номер четыре по фамилии Кучменок.

— Столица нашей Родины — Москва, все трудящиеся нашей необъятной страны и все прогрессивное человечество мира проводило в последний путь великого человека истории — Иосифа Виссарионовича Сталина. Весь жизненный путь Иосиф Виссарионович отдал делу служения народа. Я даю клятву Коммунистической партии и родному Советскому правительству жить и работать так, как учил наш великий Сталин. На тяжелую утрату ответим высокими показателями в труде. Я беру обязательство своим экскаватором выполнять задание не ниже ста сорока процентов. Прощай, наш любимый друг и вождь, дорогой Иосиф Виссарионович Сталин. Память о тебе будет жить в сердцах советского народа и всего прогрессивного человечества — вечно!

Траурные митинги по поводу погребения Сталина, без сомнения, могли затянуться — желающих сказать прощальные слова, оказалось, немало — и Черданцев, не дожидаясь завершения, размеренным шагом отправился к вокзалу, чтобы дотемна попасть домой. Навстречу ему, с такой же целью, шел его однополчанин, Смагулов Канабек, которому, для этого, сначала необходимо было попасть в Майкудук. Они сближались под протяжные гудки паровозов. «Гудели» не только паровозы, а и шахты, заводы и фабрики, прощаясь с «отцом всех времен и народов».

Однополчане столкнулись на утоптанной — недавно выпал снег — тропинке и в первый момент друг друга не узнали. Лишь отойдя на пару шагов, бывшие вояки остановились и одновременно повернулись, каждый напряженно всматривался в лицо другого.

Под радостные вскрики — Владимир, Камбек — мужчины кинулись обниматься, хлопая друг друга по спинам, затем долго разговаривали, время от времени, утирая повлажневшие глаза. В тот же вечер они отправились в родной аул Канабека, где Владимир познакомился с его семьей. Обещали встретиться снова, да так и не нашли времени в круговороте дел…

Немного успокоившись, фронтовые друзья от здания Каздрамтеатра, где они встретились, неспеша направились к Детскому Парку. И хотя, градус накала неожиданной встречи снизился, бывшие однополчане шли обнявшись, заглядывая друг другу в глаза.

В парке они сели на скамью, расспрашивая о настоящем, а больше, конечно, вспоминая о прошлом, о войне…

Наговорившись, мужчины молча смотрели на прогуливающихся людей.

— Караганда строится, да?

— У меня тетя в горсовете, она говорит, скоро новый вокзал построят.

— Может, пройдемся, поближе к пруду?

— Что ты, там запах неприятный, городскую канализацию сливают. Не все, как видишь, в нашем городе обустроено, дел много.

— А я считаю, туалет должен быть во дворе, а не в доме.

— Ох, и дремучий ты, государство хочет, чтобы люди с удобствами жили.

Три часа как три минуты. И вот уже надо прощаться. Владимир вдруг заозирался, явно решая, говорить или нет.

— Канабек, может я ошибаюсь, но среди тех, кто отбывает срок в Карабасе, есть заключенный по фамилии Смагулов. Как думаешь, может это братишка твой или однофамилец?

— М-мой брат погиб на фронте, — бледнея, почти шепчет Канабек.

— Карлаг, знаешь, это не только Карабас и Долинка, он аж до Балхаша и

Джезказгана, народу уйма, так что не факт, что это твой брат, — вздыхает Владимир.

— А за что сидит этот Смагулов?

— Вроде бы, он был в плену у немцев.

полную версию книги