Но только он развернулся, чтобы уйти, за дверью раздалось громкое цоканье каблуков. Быстрый, тяжёлый, но несомненно женский шаг — все, кто на меня работал, знали, что это Психея пришла поскандалить.
Знали и боялись. Я и сам напрягаюсь каждый раз, когда вижу её на горизонте. Психея ненавидит меня лютой ненавистью ещё с тех пор, как место архимага освободилось. Она долгие годы работала при дворе, ничем не уступала мне по магическому резерву и навыкам, но очень невовремя рассорилась с одной важной шишкой. Слово за слово, и она уже вне милости короля.
Так и получилось, что человек, который просто хотел спокойной жизни, сидит в кресле архимага, а тот, кто годами стремился к этой должности, вынужден продолжить службу, как простой столичный маг.
Как же не повезло нам обоим.
Я пытался придумать, что бы такого сказать Психее, чтобы она и сегодня от меня отстала, когда вдруг почувствовал ужасную слабость. Тело словно перестало меня слушаться, и я понял, что падаю на пол.
А я ещё думал, что не будет пользы от этого огромного мягкого ковра…
Сознание постепенно утекало. Как будто душу вырывают из тела — я медленно перестаю что-либо чувствовать и улетаю в пустоту. Что происходит? Почему я не могу сопротивляться?
Краем уха я слышал, как стража бросается ко мне, а Психея, только распахнувшая дверь, начинает кричать.
Цок-цок-цок — её каблуки всё громче и быстрее, будто бы совсем рядом.
Так я и умру?
Я открыл глаза. Странное ощущение. На языке привкус крови, тело не слушается. Напоминает тот раз, когда один ученик превратил меня в кота. Тогда я ещё не знал, что эти коварные маленькие гады вечно пытаются заколдовать учителя, вот и пришлось провести единственный и неповторимый день на четырёх лапах.
Но вот очнуться нагишом, когда заклятие спало, было ещё стыднее. Да уж, в те времена я был таким неопытным…
Не в ту степь меня заносит, ох, не в ту.
Лежу, кажется, на дощатом полу. Явно не мой кабинет — вряд ли у кого-то хватило бы смелости вынести ковёр под шумок. Я заметил полоску кожи, попавшую в поле зрения. Кажется, рука. Бледная, с несколькими родинками и растёртыми кровавыми пятнами.
Я попытался пошевелиться — пальцы на чужой руке дрогнули. О, так она моя? Ну уж нет, никаких случайных трансформаций в мою смену!
Главное не паниковать. Что бы ни случилось, это решаемо — сначала отлеплюсь от пола, а там видно будет, что со мной приключилось.
Вдруг я заметил, что навязчивой головной боли, преследовавшей меня весь день, как не бывало. Зато всё тело ныло, будто по нему телегой проехались, да не один раз, а десяток: туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Помимо этого, я был выжат, как лимон, словно во мне не осталось никакой энергии. Я воззвал к своей магии — к моему ужасу, одна не откликнулась. Ни единой крупицы.
Вот же чёрт.
Кровь во рту оказалась моей. Я осознал это, когда поднял голову — от доски она оторвалась с противным хлюпаньем, — и сглотнул, избавляясь от короткого приступа тошноты. Правда, судя по пустоте в желудке, избавляться было уже не от чего.
Ещё и на шее что-то холодное, так и тянет вниз… Надо успокоиться и найти способ вернуться домой — где бы я ни был, из этой дыры лучше убираться, пока не помер. Кровь изо рта ещё никогда не была хорошим знаком.
Оставайся.
Я скривился. В ушах противно зазвенело, и моя голова упала на пол, будто шея не смогла её удержать. Больно!
Вдруг множество голосов, сливавшихся в один, зашептали:
Куда ты собрался?
Не смей уходить.
Спаси семью.
Спаси семью, спаси семью, спаси семью, спасисемьюспасиспасиспаси….
Я зажмурился. Что за хрень тут творится? Какая ещё семья, кого я должен спасать? Минуту назад я был в своём кабинете, прямо в здании, выделенном архимагу посреди королевского дворца. Что теперь происходит? Кто-то меня похитил? Изощрённо, нечего сказать!
Не уходи.
Не уходи.
Останься.
Тебя никто не отпустит.
Ты должен исполнить желание.
Я что, в джинны заделался?
Наконец, звон прошёл. Голова гудела, но не слишком долго — ещё минута-другая отдыха, и я снова мог двигаться. Правда, горло сдавило тисками — что-то, надетое на мою шею, сжалось, когда голоса заговорили.
Я снова поднял голову. Напряг руки — какие-то слишком короткие, — и с усилием встал на шатающиеся ноги. Они едва держали — я бы плюхнулся обратно на пол, если бы эта маленькая кровавая лужица под щекой меня в конец не достала.
Теперь-то я смог осмотреться. Ноги — мои новые ноги, что не может не разочаровывать, — были короткими и тощими, а тельце явно молодым. Не сказать, что я старше восемнадцати — а когда какое-то время учил противных сопляков, неплохо определяешь их возраст.