Судя потому, что слышал я сам, это были именно те привычные фразы, которые никак не слетали языка с самого момента моего появления в новом теле. Конечно, речь не совсем зависит от памяти; это можно соотнести с ситуацией, когда человек с амнезией всё равно может говорить. У меня всё получалось само собой. Читать, конечно, было тяжелее: вот тут я уже напрягал мозг. В конце концов, это не привычные буквы, а иероглифы, и мне приходилось сосредотачиваться, что почему-то быстро истощало.
Хара моргнула. Затем переспросила:
— Что вы сказали, господин? Это ведь не оясимский… Простите, я только немного говорю на английском и китайском, а так…
— А ты знаешь, какой это был язык? — снова спросил я.
— Ну, — Хара мотнула головой. — Хотя, я как-то слушала песню на французском. Очень похоже звучит.
Что и требовалось доказать: по какой-то причине в одной из стран этого мира говорят на том же языке, что существовал на моей родине. Вдумываться не хотелось: что-то в моей голове возникает слишком много странных теорий.
— Ладно, это всё, — махнул рукой я. — Кстати, куда мне деть коробку?
На французском руководстве книги кончились. Я потратил остаток вечера на то, чтобы прочитать его от корки до корки и попытаться запомнить основы. Как и ожидалось, всё это не слишком сложно и очень напоминает уроки Гоу Ли, но я не позволял себе расслабляться только из-за этого факта. Как известно, когда ты начинаешь думать, что занимаешься чем-то простым, всё и начинает идти не так, а у меня спокойствие и так на соплях держится.
Следующее утро встретило меня разбитой тарелкой с завтраком, валяющейся у кухонного стола, и его первопричиной: большим чёрным котом. Он был настолько жирным, что походил на шар с четырьмя лапами. Гадкая зверюга вовсю лакомилась любой едой, которую могла найти. Судя по тому, что у кота не было ошейника, он был обычным уличным прикормышем. Село же: наверняка тут человек двадцать охотно его подкармливают.
И я этой наглостью совершенно не доволен.
— Кыш! — я потянулся к коту, чтобы отогнать его от еды и выкинуть на улицу. Найдёт ещё, где поесть, пакостник.
Неожиданно Хара вылетела, будто из ниоткуда, и встала перед жирной тварью, расставив руки. Робко, конечно, и легка трясясь, но неожиданный порыв смелости можно оценить.
— Н-не надо! Он просто хотел кушать!
Не надо? Да у него столько жира, что он превратился в неповоротливый шмат теста — и это ещё и может хотеть кушать?
— Ты что, принесла его сама? — настороженно спросил я.
Хара с опаской кивнула.
— Я только хотела дать ему кусочек рыбы… Он случайно опрокинул тарелку, он же глупенький, просто кот. Я сейчас же приготовлю ещё!
Я слегка отклонился, глядя на яростно жующего мой рис кота. Угрызений совести нет, но нет и непонимания. Лицо наглой зверюги так и кричит о том, что он гордится своим поступком.
— Убери тут всё, — вздохнул я. Вот тюфяк мягкосердечный! Красавица, значит, глянула на меня грустными глазами, и я всё ей позволяю? — И больше его не впускай. Найдёт, где поесть.
Ну а кто виноват, что Хара так выглядит? Юная фигуристая особа с экзотической внешностью. Я-то обычно на служанок не заглядываюсь — для такого всегда были бордели, иди да выбирай. А сейчас ситуация не располагает. Тьфу! Придатки в узде держать надо. Не хватало ещё думать не головой, а головкой — я же не настоящий юноша. Хреновы гормоны.
Да и сегодня меня ждут не дамы для любви на одну ночь, а долгая и наверняка мучительная расшифровка иностранных текстов.
Глава 17
Я откинулся на сидение автомобиля, вперившись взглядом в проносящийся мимо пейзаж. Мы уже давно выехали из Хигасиагацумы. Дороги здесь были пустынные, посмотреть особо не на что — всё равно, что ехать в карете, не зная, чем себя занять; разве что, не трясёт, и кресла в машинах мягкие. Было ужасно скучно: Хара попросила таксиста сильно не гнать, и вот уже полчаса я смотрел в окно со скучающим лицом. Взять с собой книгу я не решился: у меня все руководства в одном экземпляре, и в том, что я не потеряю одно из них, я даже не уверен.
Какая тоска.
Говоря кратко и по делу, пару часов назад я упал с лестницы.
Начать стоит с событий двухдневной давности: Жирдяй (точнее, Пельмень, но наши с Харой мнения на счёт кошачьих имён ужасно различаются), дрянное животное, прописался в моём доме, будто моё мнение действительно не имело никакого значения. Наглая тварь в первый же вечер пометила мои ботинки, и я не прибил его, только потому что Хара была готова устроить истерику, если я его ударю. Но я-то ни к каким девичьим истерикам не готов. По глупости понадеялся, что Жирдяй и Хару достанет так, что как пуля за дверь вылетит, но он, как заправский кот-лицемер, вёл себя при ней, как паинька.
Ну в самом деле, каков беспредел.
Меня он ненавидел. Настолько, что моя обувь теперь стояла в закрытом ящике, а уже вторым утром жизни втроём я проснулся от нешуточной бомбардировки тяжёлой тушей в живот.
В этом хиленьком теле я на такие приколы не подписывался!
И вот козни Жирдяя дошли до своей высшей точки. Ещё никогда он не проявлял инициативы потереться об мои ноги, не пуская в ход когти, а сегодня вод сунулся под них, когда я был на самой вершине лестницы. Стремительно летя вниз, я мог думать только о том, что теперь-то я этого кота сам прибью, если не помру. Удар. Темнота.
Таки не помер, но кота мне Хара не выдала. Какой явный фаворитизм.
Ударился я крепко, как очнулся, даже тошнило первое время, но совсем скоро всё пришло в норму. Шишка, конечно, прощупывалась, но в целом жаловаться не на что. Точнее, я так думал — Хара была совсем другого мнения. Она вроде девушка робкая и пугливая, но попробуй ей сопротивляться! Она меня и так, кажется, видит каким-то инвалидом. Не могу сказать, что тело Сабуро и впрямь не оставляет похожего впечатления.
К тому же, всего лишь через полчаса после того, как я пришёл в норму, мне довелось снова рассориться с голосами в голове (что поделать — с молодостью возвращается и вспыльчивость), и я опять чуть не задохнулся у Хары на глазах. Никаких шансов объяснить ей, что я не на смертном одре, не осталось.
Сельского травматолога вдруг стало недостаточно. Хара записала меня на компьютерную томографию (что это вообще такое?) в Сакадо, усадила в такси, и мы понеслись навстречу неведомому обследованию, название которого немного меня напрягало. Особенно учитывая факт, что если раньше нагруженный мозг Сабуро отзывался со скрипом, то теперь его память и вовсе никак не помогала — даже не знаю, к чему готовиться.
Как она вообще договорилась на такой скорый приём? У нас вечно как к лекарю не придёшь, вечно то занят, то уехал, то приходите через неделю, то ещё что… И что-то мне подсказывает, что тут ситуация не сильно отличается.
Да уж, оказывается, Хара — сила, с которой надо считаться. По крайней мере, я могу отметить этот день, как очередной раз, когда я пошёл у неё на поводу.
Меня неожиданно начало клонить в сон. Я прикрыл глаза — казалось, всего на секунду. А открыл глаза уже от голоса водителя и отвратительных звуков — настолько противных захотелось кого-нибудь убить. Голова-то как гудит.
— Да-а, здесь такого обычно не бывает, — выдохнул щетинистый мужчина, таксист. — Ну подождём, может, рассосётся? Я здесь уже пять лет мотаюсь: туда-сюда, туда-сюда. Редко такое бывает. А вы гляньте на выезд из города! Они-то куда прут?
Разлепив глаза, я глянул в окно. Мы больше не ехали: стояли на месте в окружении машин. В сторону Сакадо была огромная пробка. Да и оттуда тоже — водители, стремившиеся поскорее уехать, кричали и сигналили даже отчаяннее.
— В Сакадо что-то случилось? — тихо просила Хара, слегка нахмурившись.
— Надеюсь, ничего серьёзного, — пожал плечами водитель. Напряжение было ощутимым.
Уже даже врача посетить спокойно не могу, ну что за жизнь!
Вдалеке раздался взрыв, и земля на секунду содрогнулась. Таксист напряжённо выглянул на улицу, но это вряд ли могло дать ему какие-то ответы. Затем включил радио, и голос, прерываемый какими-то помехами, заговорил: