Горо колебался. Как и все в его возрасте — не девчонка, конечно, но он и не был взрослым мужчиной, чтобы его закаленный характер позволял ему игнорировать мои речи. Да и мир этот такой... добренький, что ли? Сложно представить, чтобы все местные дети начинали работать ещё до десяти лет, чтобы в семье была еда да дрова на зиму. Все тут мягче, чем люди, которых я когда-то знал.
— Ну? — я сжал мизинец мальчишки. — Последний шанс ответить.
Горо сглотнул, настороженно глядя на мои руки. Затем зажмурился, будто позволяя мне делать всё, что я захочу. Я пожал плечами. Глупый, какой же глупый мальчик!
Мизинец хрустнул. Виктор зажал рот мальчишки сложенным в несколько раз полотенцем, чтобы шум не было слышно по всему отелю.
Точнее, истеричный крик боли. Да, ощущение, не из приятных. Нервишки у Горо оказались сильнее, чем я думал: он быстро взял себя в руки, сжав челюсти до скрипа, и посмотрел на меня покрасневшими глазами, которые непроизвольно слезились. Мальчик весь побелел, и его трясло; в конце концов, как я и думал, он не выдержал и воскликнул:
— Простите! Я... Я скажу!
Я фыркнул. Проще простого — это тебе не вражеский генерал, а обычный мальчишка, который думал, что его никогда не затронут проблемы, в которые он ввязался. Сжалившись, я дотронулся до руки Горо, чтобы использовать приём, который я однажды вычитал — от вливания маленького количества энергии, воздействующей на рану, боль должна была поутихнуть.
— Ну во и всё, — я улыбнулся, пытаясь поймать бегающий взгляд Горо. — Теперь-то мы с тобой поболтаем, да?
— Я... Я могу дать вам адрес, я знаю, где ваш мальчик! Он у господина Иори!
— Иори? — переспросил я. — Это ещё кто такой? Давай-давай, рассказывай всё.
— В-врач. Учёный. Очень выдающийся человек! — выпалил Горо. — Он работает со многими в-высокопоставленными людьми!
Хмыкнув, я попытался представить, как среди этих «высокопоставленных людей» могли затесаться Таро и Сейичи. Признаться, не получилось — как ни крути, ничего глупее я в жизни не слышал.
— Ну и? Что заставило его работать с людьми, которые носят фамилию Кикучи? Это же позорище, — хохотнул я. — Давай, выкладывай.
— Это...
— Ещё мизинец?
— Я скажу! Г-господин Иори сначала не соглашался... Ой...
Ой? Не нравится мне, когда люди издают такие звуки с лицами, полными шока и удивления.
— Говори уже.
— Ну, был один экспериментальный образец, который его заинтересовал... Я думаю, господин Иори хотел исследовать вашу энергию. Поэтому он и приказал достать вашего брата...
Значит, притворился, что работает с идиотами, чтобы добиться своих целей. Видимо, он с самого начала не собирался делать то, что они хотят.
— Я же по лицу вижу, что ты знаешь больше. Копаешься в делах своего Иори? Смелее же, говори.
Горо сглотнул.
— Понимаете... У господина Иори есть предположение, что ваша энергия отличается от стандартной энергии оммёдзи. Предполагается, что она отчасти... Мёртвая. Мы извлекли образец с перенасыщением вашей энергией. Вместо стандартного самоуничтожения он... Начал процесс обращения в что-то среднее между демоном и человеком. Такого не бывало раньше! Господин Иори был очень заинтересован, так что решил... заполучить вас для новой научной работы.
Я заторможенно моргнул. Ну и п... просто невообразимое происшествие. Мёртвая энергия, да? Должно быть, это как-то связано с тем, что душа-то моя взята из очень даже мёртвого тела. С Сабуро-Джуном ситуация тоже странное. Если телом завладела чужая душа, может ли оно быть таким же полноценно живым, как и раньше? И я сейчас не о физическом — энергия же не только от тела зависит, но и от того, что это тело наполняет.
Странная ситуация, но становиться лабораторной крысой мне почему-то очень не хочется. В моей жизни, конечно, всякое бывало, но эта перспектива звучит ну очень плохо.
Скривившись, я выпалил:
— Что творится с моей жизнью? Тьфу! Прохор, принеси-ка бумагу да ручку, — я махнул рукой мужчине, тут же потянувшемуся ко внутреннему карману пиджака. — А ты, Горо, сейчас быстренько расскажешь, как пробраться в здание, где находится Джун, и где, собственно, держат моего малявку.
— Я не...
— Я знаю, что ты всё знаешь, — глаза закатились сами собой. — Только не придуривайся. Выдашь всё и будешь жить. Обманешь меня, и результат будет противоположным. Сам понимаешь, не сейчас же тебя отпускать. Да ты не трясись, как лист осиновый! За тобой присмотрят, подлатают — будешь, как новенький, и надо-то всего ничего: только быть хорошим мальчиком и не лгать.