Я подкрался, надеясь, что Минори не проснётся, и потянулся к Джуну, пытаясь поднять его маленькое сопящее тельце.
Вдруг минори дёрнулась, подняла голову и открыла глаза, уставившись на меня с испугом на лице. Ух. Так и знал, что это будет неловко.
— Извини, — одними губами прошептал я.
— А... — она приоткрыла рот и нервно икнула. — Н-ничего!
— Я просто заберу его, — сказал я, прежде чем взвалить Джуна на руки (моё ребро!) и тихонько уйти. Минори улеглась, будто притворяясь, что меня нет. Оказавшись в коридоре, я тихо прикрыл дверь и выдохнул.
Нет ничего сложнее двух вещей: уложить Джуна спать и растолкать его, когда он уже спит. Недовольный сопляк даже попытался меня укусить, но в конце концов унялся. На полу моей комнаты был огромный рисунок маркером с кучей деталей — как он мог его не заинтересовать?
— Что это? — спросил мальчик, потирая глаза.
— Ритуальный массив, — ответил я. — Чтобы помочь мне справиться с одной... болезнью. Только ты можешь мне помочь, но мы никому не должны об этом рассказывать. Что скажешь?
Джун тут же закивал.
— Что мы будем делать? — с готовностью спросил он.
Я подхватил его, сажая в пустой круг в центре рисунка. Затем взял в руки нож и оказал им на несколько одинаковых элементов.
— Я должен капнуть на них кровью. Только не пугайся. Когда я это сделаю, закрой глаза и изо всех сил попроси отменить твоё желание, понял?
— Желание? — похлопал глазами Джун.
— Да-да. Ты меня понял?
Он неуверенно кивнул. Я вздохнул и сделал надрез на ладони, чтобы добавить в массив заряженную энергией кровь. Не понимаю, зачем Сабуро использовал целое море — пары капель вполне достаточно!
На удивление, Джун сделал всё правильно и без напоминаний. Массив загорелся красным, когда я почувствовал, как все мои органы сдавливает какая-то неведомая сила. Джун упал ничком — когда массив начал стремительно гаснуть, я дотянулся до него и вытянул из круга.
Джун был жив и здоров. Он закашлялся и пробормотал что-то, прежде чем попросить воды. Я чувствовал слабость и обезвоживание — наверняка, он тоже. Оставив Джуна на своей кровати, я смочил палец слюной, на всякий случай стирая часть линии массива, просто чтобы не оставлять его готовым к работе. Затем вышел, чтобы принести Джуну воды (и себе, если уж на то пошло).
И только в маленьком зеркале, висевшем на стене в коридоре, я увидел своё отражение.
На моей шее ничего не было.
***
Это было хорошее утро.
Не считая того, что я проспал полтора часа и потратил кучу времени на отмывание пола, я чувствовал себя отдохнувшим и свободным. Шею больше ничего не сдавливало. Я чувствовал себя окрылённым, и это было... странно.
Но не в неприятном смысле.
Впервые за долгое время у меня было действительно хорошее настроение. Я надел дурацкую яркую футболку с попугаями, непонятно как оказавшуюся в моём шкафу, собрал Джуна без единой жалобы и спустился к завтраку, обнаружив Роберта и Минами, дерущихся за место у плиты.
— Я б-буду готовить! Н-не надо н-ничего делать! — сердито пропыхтела девушка.
— Женщина, я покажу тебе, как выглядят настоящие панкейки! — попытался отобрать сковороду Роберт.
Какой... хаос. И он даже не вызывает головную боль.
— Хорошее настроение, да? — раздался голос Прохора, жующего кусок хлеба за столом. — Они поклялись приготовить что-нибудь час назад. Боюсь вклиниться. Думаю сходить в раменную.
Я фыркнул.
— Рано или поздно они поделят кухню, — на это Прохор только покачал головой. — Знаешь, сегодняшнее утро кажется началом новой жизни.
— Звучит неплохо, — согласился мужчина.
Мой живот, недовольный вчерашним пропуском ужина, досадливо забурчал. В дополнение к этому Джун подергал меня за воротник. Я вздохнул.
— Отдайте сковороду хозяину этого дома и успокойтесь!
—————
Основной сюжет окончен! Жалею, что не объединил 2 и 3 тома... Планируется ещё несколько дополнительных глав, так что не теряйте книгу из виду)
Наблюдения Кикучи Джуна. Часть 1
Жизнь Джуна была... по общему признанию, довольно приятной. Но иногда он вспоминал холод, ужасный мертвенный холод и преследовавший его запах разложения — он знал, как это пахнет, потому что однажды нашёл остатки мыши, спрятанные их толстым котом под порогом. Джун не знал, почему образы одиночества и смерти приходили в его голову — как говорил