И тут вдруг открылась железная дверь (я её на кремальеру не стал запирать, всё равно посередине дня сюда почти никто не совался) и в помещение вошло человек пять, по виду явно большие начальники. Среди них был и Наумыч с Бессмертновым. Я молча встал и вытянул руки по швам, готовясь к разного рода неприятностям.
— А это у нас так называемая «экранная комната», — разливался тем временем соловьём Бессмертнов, — здесь стоят ЭВМ, управляющие экспериментами в бункере. Толстые железные стены для того, чтобы устранить электромагнитные наводки на электронную технику. В этом вот углу — ЭВМ среднего класса типа СМ-4, в том — микро-ЭВМ ДВК-2 и Электроника-60. Связь с бункером осуществляется с помощью модулей КАМАК, они в этих двух крейтах расположены, — и он очертил руками нужные устройства.
— А это кто? — указывая на меня, спросил главный, лысый, как колено, мужчина весьма преклонного возраста.
— Это Пётр Балашов, младший научный сотрудник, который обеспечивает бесперебойную работу компьютеров, — нашёлся Бессмертнов.
— А это у него что? — продолжил допрос старший, указывая на расхристанные внутренности будущего радиотелефона.
— Ээээ, — запнулся завлаб, разглядывая то же самое, но я ему сразу же помог:
— Это новая разработка нашего отдела — радиотелефон для оперативной связи с бункером… ну или с другими нужными людьми в пределах нашего корпуса.
— И ээээ, — заинтересовался начальник, — он что, уже работает?
— В общих чертах да, — осторожно ответил я, — вот эта трубка в принципе собрана (я взял в руки расхристанную плату с приделанными к ней кнопочным набирателем, динамиком и микрофоном), с неё можно позвонить на любой городской телефон.
— Ну-ка, ну-ка, — начальник взял в руки этот ужас и шесть раз нажал на кнопки, потом прислушался и из динамика явственно раздалось «алло». — Действительно работает, эээ, как уж вас?
— Балашов, — повторил я, — Петя я.
— Нужное изобретение… Семён Наумыч, не дайте пропасть молодому таланту, — обернулся он к завотделом.
Тот коротко ответил, что будет исполнено, и они все вместе проследовали куда-то ещё дальше. А через десять минут в экранку вернулся Бессмертнов и сначала отругал меня, что занимаюсь чёрт знает чем, а потом внимательно рассмотрел моё творчество.
— Частота какая? — спросил он.
— 35 мегагерц, — ответил я.
— Микросхемы где брал?
— Так на стеллаже же в конце антресолей… они там свободно лежат.
— А кнопочки с микрофоном?
— Это мои личные, — признался я, — на радиорынке купил.
— Другие, значит, казённое добро на рынок тащат продавать, а ты свои деньги в наш институт вкладываешь? — недобро прищурился он.
— Получается так, — вздохнул я. — Таким уродился уж.
— Ладно, продолжай, чего уж там, — махнул рукой он, — приведи это в божеский вид и сделай два экземпляра. Сколько времени понадобится?
— Неделю, Александр Сергеич, — ответил я, — если мешать не будут. А кто приходил-то?
— В лицо надо знать таких людей, — укорил он меня, — Александров это был, президент Академии наук.
— А второй, который сзади него стоял?
— А это Капица, тот, что Очевидное-невероятное ведёт, — сообщил мне Бессмертнов и скрылся с глаз долой.
Физрук
Вечером мать опять пришла домой с красными глазами. Я вздохнул и приступил к расспросам.
— Это снова он? Физрук в смысле? — спросил я у неё.
— Да, сыночек, опять он приставал, — призналась она, — не знаю уж, что и делать.
— Директору или там завучу говорила?
— Знают они всё, но молчат… сор из избы наверно не хотят выгребать.
— Так, — побарабанил я пальцами по кухонному столу, — где живёт этот хрен, знаешь?
— Знаю, конечно, а зачем тебе?
— Поговорю для начала…
— Может не надо, сыночек? Он здоровый мужик, метр девяносто ростом…
— Ничего, и до таких длинных иногда доходят нужные аргументы, — отговорился я, — так где, говоришь, он живёт-то?
— На нашей улице в том конце, который в парк упирается.
— Это в первом доме что ли? Козырное место, там, говорят, одни начальники проживают. А квартира какая?
— Двенадцатая, — еле слышно ответила мама, — я его учётную карточку видела.