— Боюсь, дядя Леня, — честно признался я, — но если смотреть на вещи шире, то ничего ведь страшного со мной не случится, верно? Вернусь в свой родной ИППАН и буду паять модули для научных исследований.
— Ты вот что… — перешел он в сидячее положение, — пока у тебя эти способности на месте, давай-ка полечи меня от чего-нибудь.
И тут мне в голову пришла неожиданная мысль.
— А давайте я вам речь поправлю, Леонид… то есть дядя Леня — вы же государственный человек, речи произносите каждую неделю, совсем же не дело так невнятно бормотать при этом…
— Это застарелая болячка, — признался он, — ну если сможешь, то займись, я не против…
Я с трудом, но припомнил основные версии, почему Ильич так сильно шепелявил и путался в словах. Их, кажется, штук пять было. Главная — это хреновые протезы, которые мало того, что мешали языку, так еще и постоянно норовили слететь. Инсульт, как причину этого затруднения, категорически опроверг тот же Чазов — не было у Брежнева никаких инсультов, один только инфаркт еще в 50-х годах. Далее по убыванию шло ранение в челюсть во времена Малой Земли (очень маловероятная причина), воспаление слизистой из-за чрезмерного курения, излишнее потребление седативных средств и пародонтоз, который генсек так и не удосужился вылечить за все время своего генсекства. Ну что же, сказал я сам себе, назвался груздем — не говори допустим. Для начала диагноз поставим…
— Повернитесь боком, пожалуйста, — попросил я его.
— Так? — он сделал пол-оборота к окну.
— Нормально, — ответил я, — не шевелитесь примерно с полминуты.
Через положенные полминуты я разрешил ему сесть прямо и начал допрос:
— Так когда, говорите, это затруднение возникло?
— Ты знаешь, — задумался он, — лет 10 назад наверно… при Никите у меня все хорошо с речью было и потом на 23 и 24 съездах я доклады спокойно делал… значит после 71-го года.
— Тогда мы так и запишем, — задумался я, — а зубные протезы вам когда поставили?
— Не помню точно… — даже немного растерялся Брежнев, — самые первые еще в 60-х… а самые последние года три назад.
— Я краем уха слышал, что для исправления этого дела даже привлекали Давиташвили, — всплыл такой факт у меня в мозгу.
— Это Джуну что ли? Да, приходила она пару раз, но никаких улучшений после этого не последовало.
— Ладно, — вздохнул я, — попытка, как говорил Лаврентий Палыч, это еще не пытка — попытаюсь сделать что-нибудь чуть лучше Джуны. Ложитесь на спину, дядя Лёня…
Тут в дверь заглянула встревоженная Галина, но Ильич только махнул ей рукой — скройся, мол, тут все идет по плану. Она и исчезла опять. А я сел на стул и снова пораскинул мозгами… а, была — не была, пойдем для начала по пути наименьшего сопротивления, бритву Оккама у нас пока никто не отменял.
Через десять минут я закончил процедуру, сказал Ильичу, чтоб расслабился, но сигарету по его просьбе не дал.
— Отвыкайте, дядя Леня, — строго ответил я ему, — вредная это привычка… и глупая. Леденец не пробовали сосать? Вроде помогает в таких случаях…
Тут я заверил, что повторю процедуру завтра или послезавтра, а он ответил, что завтра переезжает на ближнюю дачу в Заречье… ну как-нибудь договоримся, добавил Ильич. Тут уже твердой походкой вошла Галина вместе с дежурной медсестрой, она и заявила, что папе надо отдохнуть. Я намек понял и откланялся.
— Подожди, — нагнала меня Галя в прихожей, — вот тебе подарочек от меня лично.
И сунула мне в руки картонный прямоугольник, на котором синим цветом было крупно написано «Секция № 200».
— Знаешь, что это? — спросила она.
— Слышал, — буркнул я, — в ГУМе на первом этаже, если не ошибаюсь.
— Не ошибаешься, — ухмыльнулась она, — пропуск на двух человек, но одноразовый.
— Там ведь надо бы финансы приличные иметь, чтобы впустую заход не получился, — сказал я.
— Не беда, — махнула рукой она, — я позвоню — все покупки на мое имя запишут, а ты отдашь потом, когда раскрутишься.
На этом я окончательно покинул владения генсека и спустился на свой второй этаж.
— А Андрюша уже ушел, — сообщила мне с порога Ниночка, — дела у него, сказал, срочные. Оставил вот подарочек.
И она протянула мне два синеньких билета, я посмотрел на них, подумал, что сегодня какой-то подарочный день, и задал сразу три вопроса:
— В сатиру? На сегодня? Что там дают?
— «Фигаро» дают, — радостно ответила она сразу на все вопросы разом, — третий ряд в центре, места королевские.