— Слышал, — угрюмо отвел я в сторону не относящееся к делу, — давайте совет, раз уж больше ничего предложить не можете.
— Советы, — поправил он меня, — их целых две штуки будет. Номер раз — поговори с Горлумдом, он мужик умный и знает много чего не только в своей психиатрии.
— Он сегодня работает? — тут же озаботился я.
— Наверно… он каждый день на боевом посту. А второй совет касается Наумыча…
— Он живой еще? — тут же заинтересовался я, — последнее, что я о нем слышал, это то,. Что в Москве он тоже не задержался и вылетел обратно в наш город, как пробка из бутылки.
— Его к нам назад взяли, — сообщил Бессмертнов, — замдиректора по АХО он теперь…
— Это завхоз, значит? Швабрами и ведрами заведует?
— Ты так быстро-то не суди о делах, в которых мало разбираешься, — строго осадил меня он, — АХО это много еще чего, помимо швабр и метел. Поговори и с ним тоже… если он захочет, конечно.
А что, он и не захотеть может, внутренне хмыкнул я. С протеже, блин, самого Генерального секретаря, блин? И что же у него за крыша тогда — американский президент что ли… ничего кроме этого я представить не смог.
— Окей, Александр Сергеич, — просто ответил я, — непременно с обоими побеседую. Как здоровье супруги-то?
— Что совсем хорошо, не могу сказать, — ответил он, — но по сравнению с тем, что было в августе это как небо и земля.
— Ну и отлично, — улыбнулся я, — обращайтесь, если что. Где, говорите, начальник АХО у вас обитает?
— На первом этаже, в бывшем сортире… ну найдешь, если захочешь.
И я сбежал с родимых антресолей зала управления, потому что вымученно общаться с бывшими коллегами по службе и подбирать какие-то слова хотелось не сильно. Двинулся в бывший сортир первого этажа, невольно размышляя по дороге о превратности бытия и усмешках судьбы — путь от властного кабинета на шестом этаже до сортира на первом оказался для Наумыча до обидности коротким… уложился в месяц с небольшим.
Он оказался на месте и даже проявил некие эмоции, узрев бывшего подчиненного.
— Петя! — спросил он удивленно, — какими судьбами?
— Сложно сказать, Семен Наумыч, — ответил я, плюхаясь без приглашения на стул рядом, — у вас вот пришел спросить относительно судьбы и всего такого…
— Так-так-так, — даже весело отвечал мне он, — пытаюсь вспомнить, когда же мы с тобой виделись в последний раз… в ресторане Арбат?
— Нет, Семен Наумыч, — вежливо ответил я, — после Арбата я вас еще до дому доставлял. На такси от Ярославского вокзала.
— Странно, — потер он лоб, — совершенно этого не помню. Но ладно — задавай свои вопросы, о чем хотел узнать…
— Что за эксперимент такой был в бункере под Кротом 15 сентября текущего года? — бухнул я ему главную тему для обсуждения.
Не очень это понравилось Наумычу, он сразу заерзал на своем стуле, взял и зачем-то положил обратно карандаш, потом сцепил руки в замок и начал крутить два больших пальца вокруг воображаемой горизонтальной оси.
— А ты с какой целью интересуешься? — справился наконец он. — Вообще-то это все насмерть засекречено…
— А с такой целью, — ответил я, — что этот случай мне всю жизнь сломал.
— Да ну, — съязвил он, — это квартира в Москве и личная дружба с Генеральным секретарем теперь называется сломанной жизнью? Буду знать.
— Слово «сломать» имеет разные значения, в том числе и «круто изменить», — ответно съязвил я.
— Уел, — просто признал он свое словесное поражение, — значит, хочешь знать детали про этот самый эксперимент?
— Ага, — вздохнул я, — очень хочу.
— А справка из первого отдела на это хотение у тебя есть?
— Увы и ах, но нету, — продолжил я, — может без нее обойдемся, по-дружески, а, Семен Наумыч? Я же вас без всяких справок тогда оттранспортировал домой с Ярославского вокзала?
— Хорошо, — Наумыч немного поерзал на своем стуле, устраиваясь поудобнее, — но я тебе, если что, ничего не говорил, а ты ничего не слышал, договорились?
— Заметано, шеф, — буркнул я, на что он ухмыльнулся, но уточнять, что он мне давно не шеф, не стал, а просто перешел к делу.
Глава 7
Вива Куба
Вива Куба (спустя полгода после Нижнереченска)
В 83 году авиасообщение с Республикой Куба осуществлялось прямиком из СССР — лайнеры ИЛ-62 позволяли межконтинентальные перелеты до 10 тысяч километров. Вот на одном из них я и стартовал из аэропорта Домодедово, еще не переделанного на новый манер, но все равно интересного. Как уж там про него Евтушенко написал… 'Аэропорт «Домодедово» —
стеклянная ерш-изба, где коктейль из «Гуд бай!» и «Покедова!»… как-то так, оттепель была в стране, можно было всяко и разно.