Глава 4
Тепло сейчас в Маниле
Тепло сейчас в Маниле
Экран телевизора у меня начал показывать только серый шум в крапинку, так что я его выключил, сел на койку и начал горестно размышлять… в основном о новых обстоятельствах, кои поведало мне заэкранное второе я. Получается, что во время того злополучного эксперимента в бункере, где стреляли СВЧ-излучением по рассеянной плазме, наш мир, грубо говоря, раздвоился. Я остался в относительно той же действительности, а этот друг из телевизора получил суперспособности и начал всех излечивать направо и налево. Включая генерального секретаря ЦК КПСС.
Нет, кое-какие способности и у меня появились, но по сравнению с ним очень слабенькие… лечить я могу только очень специфические болезни и достаточно редко… дар убеждения, правда, у меня имеется, но не всегда и не на всех он действует. Кстати, может зарядить его на надзирателя при следующем посещении? Нет, наверно не выйдет — до выхода тут минимум три поста еще одолеть надо, на всех них у меня заряда точно не хватит.
Так, еще какие различия у нас с тем вторым Балашовым, одернул я самого себя, давай вспоминай… ну живет он все еще в 82 году, а я годом позже. Поэтому и до камчатских приключений он пока не добрался. Про маму он что-то говорил… ах, да, спас он ее от онкологии — а у меня она жива-здорова оказалась без всех этих экстрасенсорных вмешательств. Про красотку Нину еще что-то было… там у него были с ней какие-то отношения, при этом с Наумычем она порвала все связи. А у меня что… ну что у меня — вышла она за него замуж, за Наумыча, вот и все события. А я остался на бобах с девочкой Викой из кадров… ну как остался — через пару месяцев разругались мы окончательно, вот и весь наш роман.
Тут наконец расчехлилось мое личное второе я, вылезло со дна подсознания и мысленно уселось на кресло, удобно развалясь при этом.
— Ну что, Петюня, — сказало оно с хитрой усмешкой, — поговорим?
— Почему нет, — не стал поддаваться на провокации я, — с приличным человеком всегда приятно побазарить. Начинай, раз уж завел такую тему.
— А и начну, — с вызовом ответило оно, — ты, я смотрю, не совсем в ту проблему уперся.
— Да ну, — изумился я, — ну поведай, куда мне следует упираться на самом деле.
— Этот вот телевизор, — кивнуло оно головой на Панасоник, — тебя не сильно смущает?
— Вообще-то да, — честно признался я, — упустил я его из виду… намекаешь, что стандартные телевизоры не умеют связываться с параллельными реальностями?
— И на это тоже, но для начала — кто его сюда поставил? Здесь же не Америка и даже не Испания, в камеры предварительного заключения на Филиппинах, насколько я знаю, телевизоров не полагается ставить. И в одиночку почему тебя запихнули, еще один сложный вопросик…
— Наверно и тут ты кругом право, — угрюмо согласился я, — тут конечно не Бутырка и не Матросская тишина, но по 3–4 заключенных в камере должно быть…
— Вооот, — довольно поддакнуло оно, — от этого и можно начинать плясать.
— У меня ум за разум уже заходит, — продолжил тему я, — может ты спляшешь? В порядке разнообразия. А то ведь знаешь наверно такую поговорку — один дурак может задать столько вопросов, на которые не ответят сто мудрецов.
— Ладно, на дурака обижаться не буду, — подумав, ответило оно, — но и в лоб ничего тебе не скажу, обойдешься намеками. Номер раз — у меня создалось стойкое впечатление, что все твои приключения, начиная непосредственно со злосчастного Боинга-007, это не игра случая, а целенаправленное вмешательство извне… вели тебя, короче говоря, как бычка на привязи. По пастбищу.
— Стой, — помотал головой я, — давай так далеко не углубляться… начали же с Панасоника, вот давай на нем и остановимся.
— Хорошо, — не стало спорить оно, — Панасоник, значит Панасоник… мне, к слову, марка Сони всегда больше нравилась.
— Мне тоже, — буркнул я, — но давай уже не растекаться мыслями по древу — с Панасоником-то как вопрос решится? Не бывает же таких телевизоров, чтоб соединяли параллельные миры.
— То, что ты не знаешь о них, вовсе не значит, что их не существует, — совсем уже запредельно довольным тоном сообщило второе я, — помнишь, наверно, слова Гамлета — «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».
— А если уж ты такой умный, расскажи, кто это такой, Горацио? А то я кроме этой фразы ничего про него не знаю, — попросил я.
— Легко, — неожиданно согласилось оно, — Горацио это однокурсник Гамлета по Виттенбергскому университету. Приехал вместе с ним в Данию и попал в неожиданный переплет. Но, кажется, выжил в этой мясорубке, описанной Вильямом, что было маловероятным — там почти всех закололи или отравили.