— Ну и черт с ним! Поехали лучше в субботу на лыжах кататься.
Именно эта ее жизнерадостность, неиссякаемый оптимизм и вечный поиск новых развлечений привлекали Леню даже больше, чем стройная фигура и пухлые губы. Когда Марианна входила в квартиру, казалось, сам воздух начинал искриться и мерцать.
— Ты надолго? — спросила она, проходя по коридору в его комнату.
— На пару недель. Большие соревнования, всесоюзные, — объяснил Леня, запирая дверь на задвижку.
Марианна присела на край постели, парень опустился рядом и сразу же потянулся к застежке ее платья.
— Так долго, — вздохнула она. — Я буду скучать по тебе.
— Обязательно будешь, — подтвердил Леня.
Он стянул платье с ее плеч и прижался губами к нежной бархатистой коже груди.
— Обязательно будешь, — повторил он между поцелуями. — Куда ты денешься?
— Нет, правда. Две недели — это ужасно много, — хриплым прерывающимся голосом произнесла Марианна. — Ты меня разлюбишь и втрескаешься в какую-нибудь гимнастку.
— Ага, так и будет, — подтвердил Леня. — Поэтому давай не терять ни минуты, пока мы еще вместе.
Он опрокинул Марианну на диван и навалился на нее всей тяжестью. В ту же минуту задребезжала дверная ручка, и раздался требовательный голос Валентины Васильевны:
— Леня! Леонид! Что за манера запираться в моем доме? Открой немедленно! Мне нужно положить тебе в сумку теплые носки, я забыла!
— Черт! — выругался Леня, отпуская Марианну. — Сейчас! Открываю!
Та, смеясь, поднялась с дивана, оправила платье. Валентина Васильевна влетела в комнату, словно ищейка, окинула подозрительным взглядом раскрасневшуюся Марианну, нахмурилась, прошествовала к шкафу и принялась неторопливо перебирать белье на полке.
— Бабуля! — нетерпеливо заговорил Леонид. — Да брось ты! Я сам все уложу, я же тебе говорил…
— Ты уложишь! — покивала старуха. — У тебя через три часа автобус, и вместо того, чтобы собираться, ты тут… прощаешься. Нет уж, я сама.
Она извлекла из шкафа две пары носков и, снова неодобрительно покосившись на Марианну, вышла из комнаты. Леня захлопнул дверь и вернулся на диван.
— На чем мы остановились? — пробормотал он, торопливо дергая застежку Марианниного чулка.
— Мы… Я… — бормотала девушка, обхватывая руками его широкие плечи. — На том, что ты заведешь себе гимнастку.
— Точно! — Леня справился наконец с чулком и провел пальцами по нежной коже бедра. — Гимнастку, фигуристку и пловчиху. Именно в таком порядке! — прошептал он, целуя ее.
Дверь снова задрожала, и голос бабушки возвестил:
— А мыло, Леня? Я говорила тебе вчера купить мыло в дорогу, где оно?
Леонид устало закатил глаза, а Марианна затряслась от беззвучного смеха.
2
Дверь за спиной Леонида тихо приоткрылась, и в раздевалку влетел рев и грохот огромного стадиона. Гудели трибуны, комментатор что-то монотонно бубнил из динамика, слышно было, как по коридору, громко совещаясь, бегают телевизионщики. В узкий дверной проем протиснулся Валерий Павлович, бессменный тренер и советчик.
— Ну что? Как настроение? Боевое? — он быстро прошелся по раздевалке, нервно потирая ладони.
Его облик, неестественно радостная улыбка и веселый голос не понравились Леониду, показались странными. Обычно тренер не доставал его перед соревнованиями, становился собранным и немногословным.
— Что-то случилось? — насторожился гимнаст.
— Видишь ли…
Валерий Павлович опустился рядом с ним на деревянную скамью, скрестил и с хрустом разогнул пальцы.
— Врач, который осматривал тебя утром… Он говорил со мной… И считает, что тебе еще рано выступать после той травмы. Помнишь, зимой?
— Как это рано? — Леня даже вскочил со скамейки от возмущения. — Да я и забыл уже про тот вывих. Во, смотрите!
Он сбросил темно-синюю шерстяную олимпийку и, оставшись в форменной майке, принялся крутить правой рукой в разные стороны, демонстрируя тренеру, что вывих плеча давно зажил.
— Да вы сами знаете, я всю программу сто раз делал на тренировках.
— Я-то знаю, — покивал Валерий Павлович. — Но врач говорит, что связки еще слабые, малейшее перенапряжение — и разрыв… А может быть и перелом… Это будет означать конец карьеры в большом спорте. Понимаешь?
Макеев помрачнел, отвернулся и принялся мерить шагами раздевалку. Конечно, это всего лишь крупные соревнования, не чемпионат мира, не Олимпиада. Можно и пропустить. И все-таки… Столько месяцев подготовки, столько сил, надежд. И так бесславно все закончить.