Сидевший на коленях немецкий офицер, словив ещё несколько пуль, устало вытянулся на траве. Кем-то добитые, затихли и раненные Алексеем пулемётчики. Лёха не успевал прицелиться, как фигурки фашистов, уже подстреленные, валились на землю. Вражеские солдаты залегли вновь. Явно не желая двигаться вперёд без прикрытия пехоты, сбавили скорость и танки.
Опять, уже с запасных позиций, жахнула сорокопятка. Размотав порванную разрывом осколочного снаряда гусеницу, зарылся катками в землю ещё один танк. Экипаж его, не дожидаясь следующего попадания, растворившись в траве, машину покинул – на этот раз, кажется, без потерь. Оставшиеся танки, синхронно остановились и, включив заднюю передачу, начали медленно отступать, продолжая на ходу обстреливать позиции батальонной артиллерии. Спрятавшиеся в траве немецкие пехотинцы, побросав дымовые гранаты и подхватив под мышки раненых товарищей, под прикрытием завесы рванули назад к бронетранспортёрам. Добежать удалось не всем: порывы ветра то и дело прижимали спасительное облако к земле, превращая спины бегущего противника в прекрасные мишени. Танки же, отъехав, как им показалось, на безопасное расстояние, прекратили стрелять и, развернувшись, что было сил, драпанули к виднеющемуся вдали лесу. За то и поплатились: не успела осесть пыль от немецких разрывов, как вновь заговорили сорокопятки, и ещё одна вражеская боевая машина, окутавшись дымом из моторного отсека, разгораясь, остановилась. Затем настала очередь бронетранспортёров, два из которых яркими кострами дополнили и без того красочную картину поля боя.
Над окопами разносилось «ура»! В безумном восторге Лёха обнимал Красовитова. Жал руку постоянно трущему глаза взводному. Радостный искал глазами Цепеленко, нашёл – взглядом выхватил спину друга, приближавшегося к артиллерийским позициям. Стыд – морозом по коже: там же его отделение! Вырвался из чьих-то объятий и галопом за Володькой…
Подбежал. Окинул взглядом. Окопы повредило несильно. Много мелких воронок было перед бруствером и сзади в направлении села. Трое его бойцов, загнав пушку в накрытый брезентом схрон, маскируя, присыпали сверху песком. Над вторым орудием под руководством сержанта-артиллериста, гремя ключами, колдовали ещё четверо. Вовка Дрыга, с наскоро замотанной окровавленным бинтом правой рукой, ногами спинывал в кучу стреляные гильзы. Двое артиллеристов выкапывали ящики с боеприпасами из обвалившегося окопа. Вроде все целы?!
Ан нет – кто-то, раздетый по пояс, сидел, привалившись спиной к брустверу. На жёлтом от пыли голом животе сидящего отчётливо выделялись чёрные пятна. Скомканным куском бинта, промокая набегавшую кровь, мужик задумчиво разглядывал свои ранения.
Подбежал Володька – рык на Дрыгу, и, забыв про гильзы, не обращая внимания на раненую руку, понёсся красноармеец в медсанбат.
– Потом политрука приведи! – крикнул в спину убегавшему солдату Цепеленко.
– А политрука-то зачем? Отпевать будет? – голосом комбата невесело пошутил раненый.
Лёха плюхнулся на колени рядом – и точно, комбат!
– Товарищ майор, да как же это так? – Вскочив на ноги, рванул за ворот подошедшего сержанта-артиллериста. – А ты куда смотрел, гад?!
– В прицел, в прицел он смотрел! Вон сколько танков пожёг! – за сержанта ответил не на шутку разошедшемуся подчинённому командир батальона. И, перейдя на привычный тон, рявкнул:
– А ну, быстро ко мне командира первой роты!
Через минуту Лёшка был в расположении роты.
– Где командир? К комбату, на позицию сорокопяток, срочно!
– Один взводный пулемёт чинит, – махнул рукой в сторону левого фланга босой красноармеец, неспешно вытрясая и проветривая на ветру грязные, в разводах портянки. – Второй по окопам бегает, народ считает. А ротного у нас больше нет – бомбой в щелях завалило. И одного взводного с ним, и кучу простого народу похоронило там же. Вона, откапывают…
Проследив за взглядом бойца, Алексей оглянулся: в сотне метров позади полтора десятка солдат, стоя на коленях, усердно махали сапёрными лопатками и касками, пытаясь откопать засыпанных взрывом авиабомбы товарищей…
И тут до Лёхи дошло, что эта победа досталась батальону отнюдь недаром! Вон, уткнувшись лицом в бруствер, замер убитый солдат с окровавленной головой. Ещё один, свернувшись калачиком, лежит на дне окопа чуть дальше. От траншей в сторону санчасти, помогая друг другу, плелись через поле раненые. В обратном направлении, к артиллерийским позициям, спешно приближались фигурки батальонного военфельдшера с двумя санитарами. Политрук, похоже, был уже там. Аккуратно переступая через тела погибших, Алексей пробежал по ходам сообщения дальше, нашёл одного из оставшихся в живых взводных – передал приказ и быстро обратно.