С ребятами провели ревизию медицинских пакетов: у многих были лёгкие осколочные ранения. Бойцам с тяжёлыми ранами выбраться с поля боя не получилось… Как смогли, помогая друг другу, перевязались. Привели в порядок оружие, пересчитали боезапас. Здесь, в отличие от воды и продуктов, пока всё было неплохо: патронов и гранат в окопы натаскали с избытком. Хотел подойти к новому ротному, спросить разрешения послать пару человек с фляжками в село – за водой. Ползком туда-обратно за час-полтора должны управиться, ещё и еды бы какой прихватили! Но передышку давать им никто не собирался: немец, перекурив, начал густо кидать мины далеко в тыл, на позиции роты четвёртой, сборной, что Лёшку, в принципе, устраивало больше, чем если бы по ним.
Там вдалеке разгорался стрелковый бой. Били пулемёты, к миномётным разрывам крупного калибра добавились пыльные смерчи от мин размером поменьше. Бойцы взвода, удобно устроившись, смотрели на происходившее действо, как в театре. Только бинокли были не у всех, а исключительно у Лёшки, и потому события, происходившие на позициях четвёртой роты, видел он гораздо подробнее остальных. Однако увиденное его не порадовало.
Вот огонь прекратился. От кромки леса, с высоко поднятым белым полотнищем, отделилась еле различимая фигурка вражеского солдата. О чём-то поговорили. Снова раздались одиночные выстрелы. Немец, бросив тряпку, зигзагами кинулся обратно – под прикрытие деревьев. Стрельба на позициях сборной роты затихла, чтобы, вспыхнув на короткое время вновь, прекратиться уже навсегда: бойцы выползали из окопов без оружия, с высоко поднятыми руками! Подталкивая друг друга, понуро опустив головы, быстрым шагом красноармейцы направлялись в сторону укрывшихся в лесу немцев. Навстречу им, в опустевшие окопы, шустро понеслась вражеская пехота, тяжело груженная пулемётами и коробками с патронами. Немецкие солдаты, не обращая внимания на пленных, серой массой «обтекали» советских солдат, скрываясь в ходах сообщений сдавшейся роты.
Из села, пытаясь контратаковать, с винтовками наперевес, белея перевязанными конечностями, навстречу противнику кинулись раненые солдаты, бойцы медицинского взвода, старшинские повара да водители с неуклюжим военфельдшером впереди. Всего десятка четыре. Метров за сто от окопов ребята поняли, что не успели и… бросив бегущего впереди командира, рванули обратно! Тут, на ровном поле, их и посекло миномётным и пулемётным огнём до того молчавшего противника. Один Николай Иванович, как заговорённый, обречённо опустив автомат, стоял посреди опустевшего, задымлённого пустыря.
Немцы же, развивая атаку, устремились из окопов дальше – к сожжённому селению. Добежав до врача, один из вражеских солдат пинком ноги выбил из рук Николая Ивановича оружие, ударом приклада в лицо сбил врача с ног. Автомат доктора фашист поднял и, закинув свой карабин за спину, дал короткую очередь из трофея по лежащему перед ним человеку. Застывший в окопах батальон словно ждал этой очереди.
Хороша наша самозарядная винтовка Токарева – СВТ! В простонародье «Светка». Для её возможностей и километр – не предел, а тут какие-то шестьсот метров. Забросить не потерявший убойной силы смертельный кусок металла на такое расстояние для винтовки совсем не проблема. Проблема попасть! Попасть с такого расстояния, да по бегущему человеку, задача невыполнимая. Однако немцев было много, патронов никто из полутора сотен сидевших в окопах стрелков жалеть не собирался, а потому, не добежав сотни метров до первых садов и сожжённых хат, враг, понеся потери, залёг. Красноармейцы же, немного снизив плотность огня, продолжали палить почём зря, целей уже не видя. А потому Алексей скомандовал своему взводу стрельбу прекратить. Да и знал он: село занято противником с другой, непростреливаемой батальоном стороны. В свою половинку бинокля Лёшка отчётливо видел мелькание сапёрных лопаток окапывающейся в огородах немецкой пехоты.
Сзади, выручая попавших под плотный обстрел фашистских пехотинцев, крякнув, дали залп вражеские миномёты. Мгновенно – Лёхин рык:
– Мины! – сам упал на дно окопа среди тел ребят из взвода, автомат поверх каски на голову – чтобы ещё защита. Не помогло. Разрыв треснул посреди лежащих бойцов.
Тишина, хорошо: темно, тепло… Убит? Ну и ладно, зато уже нестрашно, небольно, невесомо… Ан нет, больно – голова, как шар надутый!
Шатаясь, встал на корточки. Вдохнуть не получалось, получалось только выдохнуть, и это тревожило. С огромным усилием, протяжным стоном, первый вздох разодрал вдруг жутко заломившие лёгкие. Хватанул дыма – закашлялся, стошнило. Слух возвращался, раздирая уши, монотонным звоном. Со зрением было хуже – вместо глаз щёлки. Нутро нестерпимо болело, кровь из ушей, носа, рта, раны на щеке… Автомат без приклада, дисковый магазин разорван, изувечен. Оглянулся – вокруг кашляют выжившие, начинают подавать признаки жизни раненые. Много обожжённых, посечённых осколками изорванных мёртвых тел. В самую людскую кучу угодила проклятая мина.