Состояние Алексея между тем ухудшалось. К боли в ноге и ознобу добавилась тряска от носилок. И хотя ребята старались нести плавно, но лесная тропа не очень-то к этому располагала. Повороты и корни деревьев постоянно сбивали шаг, уставшие бойцы спотыкались. Ладно, хоть не уронили: носилки с артиллеристом уже пару раз падали. Даже жердину сломали, правда, починили быстро – на ходу…
К обеду, после привала, на котором из еды была лишь вода да по тоненькой горбушке чёрствого хлеба на человека, вышли в поле и, спустившись в низину между двумя сёлами, оказались в классическом огненном мешке.
Ошибочка вышла – расслабились! С чердаков домов вразнобой защёлкали винтовочные выстрелы. Чуть погодя, добавился и пулемётный перестук. Под свист пуль носилки с Алексеем бесцеремонно полетели на землю. Боль на миг выключила сознание. Но видимо, что-то произошло в организме: раненая нога, изматывающий тело озноб – нет, не исчезли совсем, но словно отошли на второй план. Первой задачей стало выжить сейчас, в данную, конкретную минуту.
Заработали мозги, прояснился взгляд – огляделся. Красноармейцы вокруг, укрывшись в траве, лежали, боясь пошевелиться. Выстрелы, включая пулемётные, постепенно замолкли. До сёл с покрытыми соломой крышами, откуда вёлся огонь, примерно равное расстояние, метров по триста открытого пространства. До леса позади километра полтора. Впереди – с подъёмчиком поле до горизонта. Судя по интенсивности стрельбы, у противника стволов по двадцать с каждой стороны плюс пулемет. Бежать не получится – однозначно побьют. Ползти если только, но и здесь проблема: трава не везде густая, есть полностью открытые, просматривающиеся с чердаков участки. Окопаться и держать круговую оборону до темноты? Дык любой мимо проходящий броневик её враз раскатает, а что немец за подкреплением послал, так это к бабке ходить не надо: дорога километрах в пяти, не дальше. Тупик какой-то! А время идёт.
Из-за крайней хаты вышел мужик с навязанной на жердину белой тряпкой. Вразвалочку, без страха подойдя метров на сто, проорал:
– Хлопцы! Кидайте уже свои зброи да идайте по хатам! Ми, самооборона мисцева, збройных не можемо пропускати никого! Такий закон! А беззбройных, не чипатимимо, повирьте, вот вам хрест! – Дядька размашисто перекрестился.
Не поверили. Короткая команда капитана:
– Игнатов! – Щелчок выстрела. Многоголосый бабий вой из сёл, провожающий медленно оседающего на землю переговорщика. И вновь беспорядочная стрельба с чердаков и из окон хат.
Минут через пять успокоились. По цепочке прошла команда: проверить боекомплект и доложить командиру о наличии трассирующих, а также зажигательных боеприпасов. Проверили, доложили – трассеры имеются. Следующая команда: открыть огонь трассерами и «зажигалками» по соломенным крышам и собранным в полях стогам сена.
Вокруг заклацали затворы, выбрасывая в подставленные ладони патроны обычные, меняя их на боеприпасы трассирующие и бронебойно-зажигательные. За неимением оружия Лёшка просто наблюдал. Громыхнули рядом первые выстрелы. Почти невидимые на солнце огненные чёрточки утонули в цвета тёмного золота крышах хат и копнах соломы. В ответ редко защёлкало от селений. Пули, не найдя своих жертв, не страшно посвистывали вокруг.
Минут через пять раздался первый, тревожный крик: селяне заметили дымы. Горело по четыре хаты в каждом из сёл и с пару десятков стогов в округе. Возле домов замельтешили людские фигурки. Кто-то, не обращая внимания на бой, подставив лестницу, вскарабкался на крышу, принимая от поочерёдно подбегавших земляков вёдра с водой. Кто-то вилами пытался разметать, отбросить горящие уже снопы от соломы ещё не воспламенившейся. В общем, в обоих сёлах началась паника, усугубившаяся командой капитана открыть огонь по тушившим пожары гражданским. После первых же выстрелов вой усилился, но народ из поля зрения исчез. А капитан поднял вверх свой белый носовой платок, навязанный на примкнутый к трехлинейке штык.
По нему пару раз стрельнули – промазали. Прокричали из-за хат вопросительно. Капитан встал. Вышли двое. С разных сёл. По дуге, опасливо обойдя лежащих на земле красноармейцев, спереди сошлись и, остановившись, угрюмо уставились на подходившего к ним красного командира. Переговоры были недолгими. Через полчаса отряд, изрядно пополнив запасы четырьмя мешками продовольствия за счёт «добровольной» помощи от местных крестьян и оставив тем для захоронения пятерых погибших товарищей, ведя под руки ещё четверых легкораненых, быстрым шагом скрылся в пыли. Того и не зная, погибшие бойцы лягут в общую могилу на окраине одного из сёл, заполненную телами доверившихся селянам солдат и командиров…