Борясь с вернувшейся болью, облизывая потрескавшиеся, пересохшие губы, Лёха равнодушно наблюдал, как бело дымили за спинами бойцов заливаемые водой пожарища. Через час пути ускоренным маршем поменяли направление: сойдя с накатанной дороги, по полю двинулись на север, к темневшей вдали полоске леса.
Шумы моторов за спиной услышали, когда до спасительных деревьев оставалось ещё не меньше километра. С десяток растянувшихся цепью колясочных мотоциклов, нещадно трясясь на кочках, быстро догоняли отряд. За ними виднелось несколько вооружённых конных в гражданской одежде: видимо, недавние знакомцы, будь им неладно! Все это Лёшкин взгляд выхватил за мгновение до того, как его носильщики, не сговариваясь, дружно опустили свою ношу на землю и, побросав оружие, бросились к зелёным зарослям.
– Застава! К бою! – Капитанская команда расставила всё на места. Рыча от боли, перекатом, добрался до брошенной на землю винтовки. Заглянул в магазин – полный! Встал и, прыгая на одной ноге, направился к жидкой цепочке, лежащих на земле пограничников.
– Куда прёшься?! – Окрик капитана заставил остановиться. – Магазин отдай и хромай отсюда! Сами справимся, без калек!
Заставлять себя уговаривать Лёха не стал: отдав магазин, и, используя винтовку вместо костыля, резво заковылял в направлении леса. Первые выстрелы застали его на полпути к заветной цели…
Добрался почти на ощупь: разноцветные круги перед глазами были ярче солнечного света. Прислонившись к дереву, отдышался. Вокруг раздавалась стрельба: часть красноармейцев, достигнув спасительных деревьев, видимо, вспомнили о прикрывавших их бегство товарищах, оставшихся на поле. Как могли, помогали… Достал свою половинку бинокля.
Вражеские мотоциклисты, при первых же выстрелах соскользнув с машин, растворились в траве метров за двести от лежащих цепью пограничников. Теперь перед держащими оборону красноармейцами были только всадники да брошенные посреди поля мотоциклы. Досталось и тем и другим. Оставив своих соскочивших со спин седоков, галопом унеслись с поля боя израненные винтовочным и автоматным огнём кони. Селянам снова не повезло: из восьми отправившихся сопровождать немцев человек один был убит и трое ранено. Остальное «воинство», побросав оружие и блаживших, взывающих о помощи земляков, задрав зады, резво перебирало конечностями вслед ускакавшей скотине.
Настал черёд мотоциклов: пули, на глазах распластавшихся рядом хозяев, звонко дырявили технику противника. Два БМВ загорелось. Немецкий пехотинец, пытаясь спасти личные вещи, шустро подскочил к своей горящей машине и… стал первой боевой потерей подразделения с начала войны.
Укрывшись за деревом, Алексей видел, как пулемётный расчёт противника, бодро пропахав на брюхе несколько сот метров, попытался обойти пограничников с фланга, но был замечен засевшими в лесу красноармейцами, и, обстрелянный, вынужденно убрался обратно, укрывшись за еле приметной возвышенностью. Обозлённые неудачей фашисты принялись щедро поливать свинцом окраину леса и судя по недалёкому вскрику, кого-то зацепили.
Преимущество в силах и так было не в пользу оборонявшихся, а когда по полю припылил небольшой, двухосный броневик с торчащим из башни пулемётом да замаячили вдали несколько забитых солдатами грузовиков…
Развязки ждать Лёха не стал. Заменив тяжёлую винтовку на валявшуюся рядом палку, кривясь от боли, посеменил вглубь лесного массива…
Ближе к вечеру почти в бессознательном состоянии вышел к опушке. Из зарослей окликнули. Подошёл. В кустах вокруг разложенного на вещмешке сала, лука и хлеба сидели трое солдат.
– О, так это же наш раненый! Пацаны, значит, его тащили, надрывались полдня, а он, оказывается, сам ходить может, когда приспичит! – качнув головой в сторону сидевших за спиной товарищей, гнусаво завёл разговор один из бойцов. И действительно, в развалившихся на земле красноармейцах Алексей узнал своих носильщиков. Ребята смущённо глядели в землю.
– Есть вода? – не обращая внимания на говорившего, спросил у них Лёха.
Один из сидевших носильщиков потянулся было к фляжке, но дерзкий заводила, положив на плечо соседа руку, остановил движение: