Оставшееся до сумерек время Лёха с интересом разглядывал в зеркало свою физиономию – давно не встречались. На «сухую» брился, чистил зубы, и всё это делал с шоколадной долькой за щекой. Жевать такую прелесть было расточительно, а потому только сосать – и никак иначе! На закате дала знать о себе жажда. Понимая, что ночью он воду точно не найдёт, а в лесу, где лежит убитый Питер, явно отдавало влагой, пришлось поменять планы. Дождавшись очередной паузы в движении техники на дороге, хромая, припустил к видневшимся вдали деревьям.
Войдя в тень, замер, прислушался и, погоняемый нарастающим автомобильным шумом, нырнул в заросли. Нашёл Питера, немного побаиваясь, обыскал затвердевшее тело. В маленьком кармане штанов, спереди, нашел жестяную баночку. Разглядывать не стал – темно, сунул находку в тот же карман на своих галифе. Больше ничего. Топором могилу не выроешь, а потому, виновато вздохнув, отправился на поиск воды.
У небольшого родника, питающего маленькое, метров десять в поперечнике, болотце, решил заночевать. Сходил в туалет, помылся. Шумя как слон, наломал зелёных листьев. Устроил себе «царское» ложе и… не сомкнул глаз до рассвета! Связать множество лесных шорохов с лежащим в нескольких сотнях метров мёртвым немцем оказалось для Лёшкиного воображения плёвым делом. Питер, Вольфганг, Ганс, расстрелянный им Хорст, казнённые красноармейцы – они все были рядом. Сидели за кустами и, тихо переговариваясь, ждали, пока уснувший Алексей выпустит из рук с патроном в патроннике карабин.
Он им такой возможности не дал! Всю ночь, обратившись в слух, просидел истуканом, подсвечивая темноту белками расширившихся от ужаса глаз. С рассветом разморило, начало клонить в сон, но, наплевав на желания, встал. Всё ещё испуганно оглядываясь и вздрагивая, ежась от холода, наполнил водой предусмотрительно засунутый в носок резиновый шарик из коробочки Питера, и в путь…
До обеда двигался, почти не скрываясь. Уйдя от большой дороги, широкой дугой обходя густо натыканные сёла, Лёшка, хоть и прихрамывая, бодрым шагом отмахал километров двадцать, пока перетруженная нога не затребовала привала. Да и живот, давно переваривший те вчерашние луковицы с шоколадом, своим бурчанием не двусмысленно намекал о немедленном решении продовольственного вопроса.
На первый взгляд, Алексей не видел в этом беды: воин, красноармеец, с оружием пробивается к своим товарищам. Кто откажет-то? Не везде же здесь враги?! Должны быть и нормальные люди. На крайний случай у него есть – нет, не карабин, конечно, а топор! Инструмент, который при любом раскладе стоил дороже булки хлеба с куском сала. Хотя… карабин тоже со счетов сбрасывать не стоило, в смысле, как средство убеждения, конечно. Проблема была в том, что Лёшка не понимал, как общаться с местными жителями, если те не согласятся на обмен. С немцами понятно – убей и забери; а с мирным населением как? Стрелять же не станешь? И что тогда делать?
В раздумьях о нелёгкой доле, перебежав дорогу между двумя сёлами, вышел к небольшой речушке. На другом берегу, чуть выше по течению рыбачили пацаны. Горел костёр с подвешенным на рогатине котелком. По запаху определил – уха! В углях, судя по тому же запаху, запекалась картошка. Раздевшись, по-тихому переправился в стороне, привёл себя в порядок, зашёл со спины. Поздоровался.
Ребята оказались не из пугливых; внимательно оглядев Алексея, на приветствие ответили. Трое пацанов лет по пятнадцать и малыш годиков семи. Разговорились. Речка звалась Иквой, рядом вдоль дороги лежит село Остриев, дальше Добрятин. Немец здесь уже как неделю. Есть полиция из местных.
– Иванкин батька там главный! – мотнул головой в сторону друга пацан в соломенной шляпе. – Да ты не бойся, там ваших уже человек двадцать собралось. Их не обижают – кормят, в сарае держат. А хочешь, он с батькой поговорит, и тебя как гражданского примут, а? Ты только нам ружьё отдай и никому не говори про него, ладно?! На лесозаготовки пойдёшь, в Ровно, на станцию тёс поставлять будешь. Там как раз из селян бригаду набирают!
– Нет, парни, спасибо, мне домой надо! Меня мамка в Смоленске ждёт, – не моргнув глазом, соврал Алексей. Похоже, это вошло у него в привычку – даже не задумался.
– Ну как знаешь, – пожал плечами «говорун», попытавшись незаметно, жестом руки, отправить малыша в село.
– Да не дёргайтесь вы! Я же не воевать иду, а домой просто! – загородив дорогу навострившемуся тикать пацанёнку, пытался убедить ребят Алексей. И… врать так, врать. – Меня, если хотите знать, немцы вылечили в госпитале и отпустили! Я с их заданием в тыл пробираюсь!
– Документе? – наконец вступил в разговор важный Иванка.