Отлично! У Лёшки появилось время! Теперь можно было уходить в лес, а не прятаться в бурьяне, гадая – заметят или нет. Осторожно, пятясь в чащу, на грани слуха – нет, не услышал – скорее, почувствовал лошадиное фырканье из глубины зарослей. Затем удар кулаком по лошадиной же морде, это фырканье прекративший.
Какой же он дурак! Эти семеро гнали его в ловушку! Основные охотники уже были в лесу, поджидая, когда испуганный «коммунист» сам на них выйдет. Пришлось снова менять планы на первоначальные: бегом вдоль кромки леса до ближайшей межи и ползти, ползти, ползти…
Часа через полтора, изрядно подпортив немецкие штаны в районе колен и окончательно дорвав гимнастёрку, уставшим оборванцем вернулся к речке. За продолжением погони наблюдать не стал, а, пробравшись к месту стычки с пацанами, тщательно осмотрел берег.
Нашёл удилище с заводским крючком и нейлоновой леской, пару остывших картофелин, соломенную шляпу и – коробок с солью! А что ещё нужно для счастья? Разделся до трусов, переправился через реку, залез в дремучие камыши, постирал, развесил в зарослях одежду, и как был в трусах и шляпе, накопав червей, особо не скрываясь, уселся рыбачить в полукилометре выше по течению. Сзади по дороге, нет-нет, да проносились немецкие машины, но Лёхе на них было наплевать – он рыбак! До вечера людей на берегу так и не появилось, а вот рыба клевала неплохо. Поймав пару мелких окуньков, используя их вместо наживки, Лешке удалось вытащить из реки четырёх среднего размера щучек.
Очистив и порезав на куски добычу, завернул посоленную рыбу в письма Ганса. Припрятал в сумку и снятые с удилища рыбацкие принадлежности. Оделся в чистое, перебежал грунтовку и двинулся в обратном направлении – на запад…
Пройдя несколько сот метров, повернул на север – вдоль дороги. Шоссе же, с проходившими по ней военными машинами, оставил по правую руку на пределе видимости. Когда совсем стемнело, набрёл на лощину. Чертыхаясь на промокшие в сумке спички, с десятой попытки развёл-таки небольшой костерок.
Щука, жаренная на огне, да с разогретой картошкой! Съел всё! Как убитый спал до утреннего тумана. Проснулся от жажды и холода. Двадцать отжиманий согрели тело, а покрытая ряской, болотного вкуса вода в ста метрах ниже по лощине – избавила от жажды и остатков сна.
Продолжил было движение на север, однако, разглядев впереди большой город, свернул к шоссе. Улучив момент, перебежал дорогу, голышом снова форсировал реку и вошёл в лес.
До вечера преодолевая косогоры, продолжал двигаться в восточном направлении. Неуютно, на голодный желудок переночевал. С рассветом, бурча животом, зашагал дальше, дав себе обещание – при первой же возможности во что бы то ни стало раздобыть еды. Через час пути с холма разглядел небольшое селение. Обойдя его, подошёл к северо-восточной окраине. Там, по Лёхиным наблюдениям, дома ближе всего подходили к кронам деревьев.
Опасливо косясь на яростно рвущуюся с цепи собаку, толкнул дверь ближайшей хаты – открыто. Вошёл. Кухонный стол, глиняная крынка, прикрытая полотенцем, гусиное крыло. Грязная посуда в деревянном ведре с водой…
Из-за занавесок, прикрывающих вход в соседнюю комнату, вышла румяная, полногрудая женщина. Уже в возрасте – лет около тридцати. Увидев Алексея, приосанилась и, скрестив руки на могучей груди, с вызовом спросила:
– Що треба?! – Из-за спины хозяйки выглянула любопытная рожица мальчишки.
– А хозяин дома? – вдруг оробев, дал петуха Алексей.
– Тоби навищо? – подозрительно прищурив глаза, наступая на Лёшку, сделала шаг вперёд женщина.
– У меня топор есть, – стушевался красноармеец. – Хороший! Хочу на еду променять!
– Есть у нас и топоры, и ружья, ступай прочь, пока взаправду мужа не кликнула! Побирушка! – перешла на понятный, хоть и обидный язык недобрая тётка. Шаг за шагом, выдавливая за порог Лёху.
Ярость накатила неожиданно – от безысходности! Секунду назад стеснялся в глаза посмотреть и вдруг, резко шагнув навстречу, двумя руками развернул «дамочку» к себе спиной и, испытав мимолётное мужское желание от соприкосновения с женским телом, толкнул за занавески. Там, в комнате, заплакал младенец. Провёл быстрый осмотр кухни. Нож, хлеб, завёрнутый в расшитое полотенце, шмат сала, лук! Добыча, с трудом впихнутая в брезентовую сумку Ганса, радовала. Осталось отдать топор и бежать!
Из комнаты мимо Лёшки пулей вылетел на улицу мальчонка. Следом выплыла, встав у входной двери, разъярённая тётка. За занавесками маячила бабулька, с грудничком на руках.
– Ты не попрошайка, ты грабитель?! Не пущу! – уперев руки в бока, закрыла телом выход из хаты хозяйка.