– Кто погонится, постреляю! – глядя в глаза пришедшей в себя бабке, зло прошипел Алексей.
Скрывшись в зарослях, выбросил ставший ненужным карабин. Стараясь не наследить, уже привычно пробежал вдоль кромки леса, на полста метров в сторону, и, приготовившись к бою, залёг.
С телег соскочили семеро бородатых с винтовками мужиков. Бабка, с трудом поднявшись на ноги, ругаясь, указывала руками на кусты, за которыми скрылся Леха. Несколько парней помоложе, проявив решительность, с винтовками наперевес, двинулись было в сторону зарослей, но лихо подскочившие из грязи тётки, гомоня, намертво вцепились им в рубахи, оттаскивая «храбрецов» от леса. Настаивать не стали, а, оставив двух человек охранниками, скоро укатили обратно. Оно и понятно – на жаре тела распухают быстро, потом не снять вещички, не попортив, брезгливо усмехнулся про себя Алексей.
Довольный, на ходу любуясь нежданно обретённым имуществом, через пару часов быстрого шага решил устроить себе заслуженный отдых. Приметил речушку, нашёл выходящий к ней овраг, развёл костёр, развесил сушить «обновки». Уселся перебирать имущество. Патроны винтовочные, включая снаряжённые в магазины, – семьдесят три штуки. Патронов пистолетных – сорок пять. Немецкие трусы со свастикой, майку и галифе порвал на тряпки, остатки бросил в костёр. Свою разодранную гимнастёрку сжигать не стал: решил использовать в качестве чехла для неудобного котелка. Снаружи вещмешка железяка гремит и демаскирует, засунешь внутрь – измарает всё сажей. Вот и нашёл Лёха выход.
Кальсоны с нательной рубахой и галифе пришлись впору, чужая гимнастёрка с двумя еле заметными пулевыми отверстиями на боках была немного великовата, ну да ничего. На пехотных петлицах по четыре треугольника, в карманах смазанные от воды документы на старшину Свиридова. Выбрасывать не стал, решил сдать куда «положено», когда до своих доберётся. Жаль, не спросил у тёток, как село называется, знали бы родные, где могилка солдата.
Алексей не мог даже подумать, что у старшины Свиридова и ещё двух сотен парней, по своей безалаберности попавших под кинжальный – в упор – огонь из проходившей мимо немецкой танковой колонны, могил не было. Не захотели селяне мозоли натирать. А потому, до нитки ободрав тела ребят, сваливали покойных в ближайшую болотину, придавливая сверху камнями и другим мусором. Ну да бог им судья…
А у Лёхи между тем случилось натуральное расстройство: спохватившись, понял, что не взял шинель и пилотку. Казалось бы, мелочь, только солдатская пилотка – это непросто обязательный головной убор красноармейца! Пилотка – это ещё и кладезь полезных вещей: от иголки с ниткой до спрятанных папирос и спичек… И гранаты не поискал, хотя пилотку было жаль сильнее.
Ругая себя за тупость, «новой» лопаткой накопал червей и отправился на рыбалку. К вечеру, истратив последнюю соль из коробка, сварил уху в котелке, нарезал хлеба с салом. Поел. Нажарил впрок разложенных на деревянных плашках окуньков.
Растопив в котелке остатки сала, почистил, привёл в порядок испачканное в речном песке оружие. Высыпав в тот же котелок, густо пропитал топлёным салом патроны. Понимал, что не совсем верно поступает – сало-то соленое. Однако при всех достоинствах есть у СВТ слабое место: больно уж капризная винтовка, грязи не терпит совершенно! А потому хотя бы так…
Проснувшись, позавтракал. Вскипятив воды, наполнил фляжку – ещё поноса не хватало! Итак сколько дней «сырую» пил, покойный старшина бы не одобрил – опасно это. Ополоснулся в речке. Побрился. Третий раз в жизни, вспомнив о порошке со щёткой, тщательно почистил зубы: зря таскает, что ли? Оделся, развесил амуницию, подогнал ремни, попрыгал, и… вновь почувствовал себя военным человеком! Повязку на рану накладывать не стал: покрылась коркой, затянулась. При желании мог даже не хромать. Об изрезанных пальцах на руках тоже почти забыл. Немного кровенила загноившаяся было царапина на щеке, но и та уже особо не беспокоила. Жизнь наладилась – можно отправляться дальше.
Ближе к обеду на юго-востоке загрохотала артиллерия. Двигаясь в том направлении, наткнулся в забитую немецкой техникой дорогу. Перебраться через неё днем не представлялось возможным. Обойти проблематично: тянется, пересекая Лёшкин путь, с юга на север. Войск – до горизонта. Лес заканчивается метров за четыреста. Потом, до самого шоссе, невысокая трава. На другой стороне та же картина: до ближайших зарослей несколько сот метров, и это в самом удачном месте.