— Почему?
— Потому что в период, когда ребенок приспосабливается к окружающему миру, настраивается на него, учится говорить, двигаться, владеть инструментами, дети-«маугли» приспосабливаются к тем животным, которые их воспитывают — к волкам, к обезьянам, даже к курам. И считают себя не людьми, а животными. На самом деле пытаться интегрировать их в человеческий мир жестоко, я думаю. Им там плохо.
— Сироп готов, — отрапортовал Дэн. — Что делать дальше?
— Высыпай ягоды в сироп, — Туу-Тикки заглянула в кастрюлю. — И осторожно, чтобы не раздавить, перемешай их той же ложкой. Ага, вот так. У тебя замечательно получается. Теперь надо следить и как только ягоды закипят, выключить огонь.
— Зачем?
— Такой рецепт, в три приема. Варенье остывает до комнатной температуры…
— Сколько это в градусах по Цельсию?
— Ну, считаем, двадцать пять. Потом снова кипит и снова остывает. Прокипятить надо три раза, потом горячее варенье перелить в простерилизованные банки, банки перевернуть на крышку и поставить охлаждаться.
— А потом убрать в кладовку, — уверенно сказал Дэн. — Я понял. Как стерилизуют банки?
— Ультрафиолетом, у меня есть специальный аппарат. Раньше я их стерилизовала в кипятке, но это такая морока!
— Зачем это вообще нужно?
— Чтобы минимизировать бактерии, вызывающие брожение, а то банка может взорваться из-за возросшего внутреннего давления. При брожении выделяется углекислый газ, он распирает банку.
Дэн кивнул. Туу-Тикки очень понятно и доходчиво все объясняла. А она вдруг сказала:
— Дерево я, и место мое в кадке.
— Почему? — удивился Дэн. — Ты не деревянная и не выделяешь кислород при дыхании.
Туу-Тикки рассмеялась.
— Потому что я только сейчас сообразила, что духовка-то не занята, а значит, можно будет приготовить нормальный ужин. Да и обед, уже давно пора обедать.
— Я не голодный. Лучше съем варенье.
— Я тоже черешней объелась, — кивнула Туу-Тикки. — Просто в прежние года мы с Греном и детьми после «дня варенья» ехали куда-нибудь в город поужинать, и это превратилось в традицию. Но если ты не хочешь…
— Я хочу, — прервал ее Дэн. — Если там будет мороженое.
— Будет, — улыбнулась Туу-Тикки. — Просто мне подумалось, что в город ты… не готов, что ли?
— Один — не готов, — Дэн еще раз помешал ягоды и облизал горячую ложку. — А с вами — хочу. Только у меня нет документов.
— Они пока не нужны. Но если тебя этот факт напрягает, я озадачу Катце, он сделает нужные документы. Только подумай над именем и фамилией.
— Денис Воронцов, — пожал плечами Дэн.
— Будут нужны фото и отпечатки пальцев, — сказала Туу-Тикки.
— У меня есть функция изменения отпечатков пальцев.
— В базу департамента нужно внести хоть какие-нибудь.
— Катце — это кто?
— Маг-информационщик Кадзутака Райтхен, он живет на Земле-Трайм. Раньше документы для нас делал Эндрю Кайт, но он с Первым Домом сейчас я даже не знаю где. Звать его по такой мелочи нет смысла.
— Мое программное обеспечение — тоже мелочь? — Дэн посмотрел, как бурлит варенье в кастрюле, и выключил газ. — Им тоже будет заниматься Кадзутака Райтхен?
— Нет. Может, он и мог бы, но у Эндрю уже есть опыт и практика. У него лучше получится.
— Дэниэл и Дани, я помню.
— И еще Стэнли, ARES-14. Тоже боевой киборг, только с другой ветки.
Дэн представил себе огромное разветвленное дерево, на некоторых ветках которого сидят рыжие боевые киборги, и хмыкнул. К здешней терминологии ему еще предстояло привыкнуть.
— Вы с Греном не будете против того, что после работы Эндрю Кайта с моим программным обеспечением я некоторое время буду неадекватен? Хочу предупредить — я сам не представляю, что со мной будет. Рассказ Дэниэла не дал мне полной картины.
— Ну, от лисища ты все-таки отличаешься, — заметила Туу-Тикки. — Мы не против. Свобода — благо и угодна Хаосу. Мы готовы к тому, что с тобой будет происходить, Дэн.
— У вас нет подобного опыта. Вы не знаете, что вас ожидает. И я не знаю.
— Но ты не первый ребенок с проблемами в этом доме. Мы умеем работать с такими проблемами.
— Ты считаешь, что я ребенок? — Дэн развернулся к Туу-Тикки и замер, как полагается «правильному» киборгу. Когда-то привычная поза оказалась странно некомфортной: слишком много мышечных напряжений, слишком жесткие плечи и шея. Кажется, в этом доме Дэн ни разу не принимал большинства обычных для себя поз. И сейчас, возвращенные, они ощущались неестественными.
Туу-Тикки окинула его взглядом.
— В чем-то — безусловно. У тебя совершенно детский эмоциональный фон. Мы с Греном как сидхе ощущаем чужие эмоции. Твои сходны с эмоциями нашего сына Оуэна. Он пришел к нам, когда ему было восемь. Сбежал от бабки, которая его била, хотел найти мать. Но его мать умерла.
— Мне тоже восемь, — Дэн принял более свободную позу. — И у меня никогда не было матери. Я создан сразу во взрослом теле.
— Я знаю, — кивнула Туу-Тикки. — Но то, что мне известно о лисище, Стэнли и Дани, заставляет верить в то, что мы справимся. Ты справишься. А мы поможем.
========== 9 ==========
— На самом деле, — начала Туу-Тикки, с книгой усаживаясь на край дэновой кровати, — «Рыжий, честный и влюбленный» — это фильм, и не очень хороший. А книга называется «Тутта Карлссон Первая и Единственная, Людвиг Четырнадцатый и другие».
— Мне все равно, — сказал Дэн и посмотрел на обложку, где на голове у смешного лисенка, державшего в лапах шляпу, сидел цыпленок.
— Ну хорошо, — Туу-Тикки улыбнулась и открыла книгу: — «Ты знаешь Ларссонов? Нет, не тех Ларссонов, что иногда заходят в гости к Перссонам»…
Туу-Тикки прочитала примерно страницу, когда Дэн попросил:
— Хватит. Мне не четыре года. Это книжка для Ланса. — И добавил: — Ланс — это пилот с моего корабля, тоже боевой киборг, только ему четыре фактических года и он очень любит мультики. Вот ему бы понравилось.
— Как скажешь, — согласилась Туу-Тикки. — Поискать что-нибудь другое? «Книгу джунглей» или… — она задумалась. — Нет. Я знаю, что возьму, и этого хватит надолго. В той серии четырнадцать книг, и хотя первая и правда детская, зато остальные хороши.
Пока Туу-Тикки ходила за книгой, Дэн лежал на кровати, закинув руки за голову. В истории Ларссонов ему не понравилась не сама история, а ее нравоучительность и то, что лисы живут, как люди. После прекрасной и правдивой истории Маугли, где звери были зверьми, Ларссоны показались ему насквозь фальшивыми, как программа имитации личности. Тот, кто придумал Маугли, рассказывал историю, а тот, кто придумал Ларссонов, заигрывал с читателем и не считал его равным себе. От этого Дэна почему-то корежило. А может, он просто перерос эту сказку.
— Вот, — сказала Туу-Тикки, вернувшись с толстенным зеленым томом с красным корешком. — Туве Янссон. «Маленькие тролли или большое наводнение». Начинать?
Дэн заглянул в книгу и увидел рисунок — незамысловатый, черно-белый, словно просто кто-то чиркал карандашом по бумаге. Никаких мультяшных лисят.
— Да, — согласился он.
— «Это было, должно быть, после обеда где-то в конце августа. Муми-тролль и его мама пришли в самую глухую чащу дремучего бора. Среди деревьев царила мертвая тишина и было так сумеречно, словно сумерки уже наступили. Повсюду, там и тут, росли гигантские цветы, светившие своим собственным светом, подобно мерцающим лампочкам, а в самой глубине лесной чащи, среди теней шевелились какие-то мелкие бледно-зеленые точки».
Сначала Дэн слушал со скепсисом, но постепенно простое волшебство этой сказки зачаровало его. И там была Муми-мама.
Дэн почти не читал книг; в фильмах, которые смотрели на «Черной Звезде» и «Космическом Мозгоеде», с мамами тоже был напряг. Общение Полины с Валентиной Евгеньевной оставляло его в недоумении. Отсутствие общения Теда со своими родителями — Тед не помирился с ними даже ради свадьбы — Дэн принял просто как факт. Больше никто из известных ему людей никогда и никак не поминал своих родителей, словно их и не было, как у Дэна. Словно они всегда были взрослыми и самостоятельными. У него сложилось впечатление, что мама — это кто-то докучный и не понимающий. Даже не пытающийся понять. И что лучше без родителей, чем с ними.