— Рвем так, чтобы сдюжила, — ответил ему за Швецова сын. — Ты, отец, не сомневайся. У нас здесь все по науке.
— Так-то оно так, а только в шахтерском деле на одной науке не выстоишь, — ворчливо заметил старик. — Тут, Саша, еще и чутье нужно. Нюх! Понял?
— Как не понять, — передразнивая отца, принюхался к воздуху сын и вдруг, посерьезнев, глянул на ручные часы. — А ведь мне поспешать надо, товарищ Швецов, — сказал он и стал набавлять скорость. — Мы сейчас на четырех составах карналлит от комбайна берем. Только поспевай!
— Укладываетесь? — спросил Швецов.
— Все бы хорошо, Леонид Петрович, да вот на съездах иногда простаивать приходится. Не проскочил и стоишь, как у парома — ждешь, когда другой проедет.
— А почему так получается? — насторожился Швецов.
— По-разному мы составы водим — вот почему.
— А ты бы не спешил, не забегал вперед других, — рассудительно заметил Федор Пантелеевич. — Тебе завсегда первым надо быть.
— Нет, это не совет, Федор Пантелеевич, — сказал Швецов. — Правильно делает, что спешит. Надо только, чтобы и график движения за такими, как ваш сын, поспешал. Верно, Александр?
— Вот-вот! — обрадовался Кузнецов. — Все дело в графике. На второй шахте даже регулировщиков в штреках поставили, а у нас…
— Будут и здесь, — сказал Швецов. — Диспетчер уже докладывал мне об этом. Но новые комбайны каждый день вносят свои коррективы в план добычи. Значит, надо нам ставить дело с транспортом так, чтобы лишняя сотня тонн в смену не путала нам всякий раз весь наш график.
— Как же придумать такой гибкий график, Леонид Петрович? — призадумался Кузнецов. — Ведь шутка сказать — сотня тонн!
— Придумаем. Регулировка движения по штрекам — уже шаг вперед. Ну, а если перепланировать кое-какие маршруты да проложить новые пути, как думаешь, поможет это нам или нет?
— Еще бы! — оживился Кузнецов. — Мы тут с ребятами прикинули. Если, к примеру, по пятому штреку только порожняк гонять, а по третьему — вывозить, то одно это большой выигрыш во времени даст.
— В том-то и дело, — сказал Швецов. — После смены приходите ко мне со своими предложениями — потолкуем.
Электровоз шел сейчас по штреку, в глубине которого, все нарастая, стоял несмолкаемый мощный гул работающей машины.
— Что это? — прислушался Федор Пантелеевич. — На врубовку вроде не похоже.
— А это и не врубовка, — сказал Швецов. — Это новый комбайн трудится, Федор Пантелеевич.
В камере, где был установлен комбайн, ослепительно горели два небольших прожектора. Их упругие, точно спрессованные, лучи били в глубину пластов и, казалось, намечали своими прямыми огненными стрелами путь для стальной громады, содрогавшейся всем своим длинным, вытянутым телом. Машина вгрызалась в пласты прозрачно-золотого на свету карналлита и с веселым неистовством дробила и резала его лопастями-ножами, отваливая глыбу за глыбой на ленту транспортера.
Машинист комбайна, ухватившись за рычаги управления, ничего не видя, кроме своей машины, и слыша лишь ее могучий голос, коротко, с азартом что-то выкрикивал находившимся в камере крепильщикам, и те, с полуслова понимая его, быстро и споро ставили свои пахнущие лесом и солнцем сосновые крепы.
Кузнецов вывел состав на погрузку, а Швецов и Федор Пантелеевич пошли в камеру.
Обгоняя Швецова, старик, спотыкаясь о рельсы, подбежал к комбайну и замер, уставившись на его огромные лопасти и на непрерывный поток карналлита, который шел и шел по ленте транспортера, пока не достигал закраин медленно движущихся ему навстречу порожних вагонеток.
В камере все было в движении — комбайн, транспортер, крепильщики, вагонетки. Да и сама стена выработки точно все отступала и отступала перед неумолимой силой машины.
Возле машиниста, неуклюжий и толстый в брезентовом костюме, стоял Оськин. Он первый увидел Швецова и быстро подошел к нему.
— С приездом! — крикнул он. — Как в Москве? Как с осушкой болот? А у нас тут!.. — и Оськин горделивым взмахом руки указал Швецову на комбайн.
— Да-да! — тоже стараясь перекричать шум, отозвался Швецов. — Здорово! Как добыча?
— Сто пятьдесят!
— Сколько? — не расслышал Швецов.
— Сто пятьдесят, говорю! — увлекая его за собой и выходя в штрек, сказал Оськин.
Здесь, всего лишь в нескольких метрах от камеры, было сравнительно тихо и можно было разговаривать, не повышая голоса.
— А ведь мне, Леонид Петрович, с вами о многом поговорить надо, — сказал Оськин. — Да и не мне одному.
— Знаю, товарищ Оськин, — озабоченно поглядел на него Швецов. — С чего же начнем — с жилищного строительства?