— Идемте! — Трофимов решительно взял Швецова под руку и повел его за собой.
Они снова вышли на центральную улицу, пересекли ее и направились к дому, где помещались народный суд и прокуратура.
— Многообещающее начало! — невесело пошутил Швецов. — Не напоминанием ли об этих суровых местах собираетесь вы мне помочь?
— Идемте, идемте! — коротко отозвался Трофимов, увлекая его за собой.
Они поднялись на второй этаж и вошли в приемную. Дверь в кабинет Трофимова была открыта. За его столом, склонившись над бумагами, сидела Ольга Петровна Власова.
— Добрый вечер, Сергей Прохорович! — сказала она, поднимаясь ему навстречу.
— Здравствуйте, Ольга Петровна. Не ожидал, что так поздно застану вас здесь.
— Уж очень спешное дело, Сергей Прохорович… Вот посмотрите. Чрезвычайно любопытное дело! И не так-то в нем будет просто разобраться.
Трофимов заглянул в лежащую на столе папку, перелистал бумаги, и лицо его приняло озабоченное выражение.
— Верно, Ольга Петровна, дело действительно серьезное. И, видимо, не простое.
— Думаю, что дня через три смогу о нем доложить.
— Да, товарищи, знакомьтесь, — сказал Трофимов, не отрывая глаз от бумаг. — Простите меня; Леонид Петрович, я сейчас дочитаю.
— Да уж чего там! — буркнул Швецов. — Подожду. — Он подошел к Власовой и представился: — Швецов.
— Мы встречались, товарищ директор, — сказала Власова.
— Встречались? Где же?
— У Евгении Степановны Беловой.
— Да, да, теперь вспоминаю.
— Кстати, Сергей Прохорович, — сказала Власова, — вам сюда звонила Марина.
— Марина Николаевна?
— Да. Спрашивала, куда вы пропали. Бюро райкома, говорит, давно кончилось, а его все нет и нет.
— Нехорошо, Сергей Прохорович, — невесело усмехнулся Швецов, — вас Марина Николаевна ждет, а вы тратите время на разговоры со мной…
— Надеюсь, что я не зря потерял это время… — сказал Трофимов. Он подошел к шкафу, отпер его и, взяв с полки толстую папку, протянул ее Швецову.
— Вот это очень поможет вам, Леонид Петрович, в нашей работе.
Швецов взял папку и прикинул, точно взвешивая ее на руке.
— Что здесь?
— На вес не узнаете. Садитесь и читайте. Здесь собраны письма рабочих вашего комбината, их справедливые жалобы, их справедливые требования. Уверен, что эти письма сегодня вам будет очень интересно прочесть.
— Вот оно что! Знаете, вы, пожалуй, правы, — сказал Швецов, и по его тону Трофимов понял, что не ошибся, когда решил показать ему письма рабочих.
— А домой их взять нельзя? Ведь тут чтения на всю ночь.
— Нет, домой нельзя. Читайте здесь. Я вам помогу разобраться.
— Как же это? Значит, собираетесь просидеть со мной здесь всю ночь? — искренне удивился Швецов. — Ну, спасибо! — Он быстро подошел к столу, на ходу развязывая тесемки папки.
Зазвонил телефон. Трофимов торопливо взял трубку, думая, что услышит голос Марины.
— Слушаю, — тихо сказал он, но никто ему не ответил.
В трубке что-то загудело, затрещало, потом послышались чьи-то далекие, неясные голоса, потом снова загудело, и раздался громкий и такой унылый сейчас для слуха Трофимова голос телефонистки:
— Прокуратура? Прокуратура? Соединяю вас с селом Искра! Минуточку! Говорите!
— Да, да, слушаю! — с досадой сказал Трофимов.
Но в трубке снова зашумело, послышались чьи-то неясные голоса, и телефонистка опять потребовала от Трофимова минуточку терпения. Она стала торопливо вызывать телефонистку коммутатора бумажного комбината, потом та отозвалась и, в свою очередь, тоже начала кого-то вызывать. Так от голоса к голосу протягивалась все дальше телефонная нить.
Далекие, неясные голоса вдруг стали громче, и Трофимов услышал, как кто-то, по-видимому диспетчер бумажного комбината, надрываясь, выпытывал у своего собеседника, когда же наконец придут обещанные машины. Потом его голос сменился другими.
Вскоре Трофимов был посвящен в то, что делалось у сплавщиков на рейде, на сколько выполнили план лесорубы, как идет подготовка к сбору урожая в колхозе «Заря коммунизма», куда запропал буксир «Комсомолец». О капитане этого буксира Белкине Трофимов узнал даже, что он наверняка получит выговор за свои слишком долгие стоянки у села Искра.
— Нашел время невесту навещать! — возмущался кто-то густым баритоном. — Катер простаивает, а он…
Снова заговорила телефонистка и опять потребовала у Трофимова минуточку терпения. При других обстоятельствах его это, пожалуй, и рассердило бы, но сейчас он был рад случаю, который позволил ему услышать такой живой и деловито-озабоченный голос своего района.
Вдруг в трубке все стихло, и откуда-то издалека до слуха Трофимова донесся тихий-тихий девичий голос:
— Прокуратура? Это прокуратура?
— Прокуратура слушает, — ответил Трофимов.
— А Петра Бражникова случайно там нет? Нельзя его попросить? — с надеждой в голосе спросила девушка.
— Нет, — сказал Трофимов. — К сожалению, нет. Это не Даша Осокина со мной говорит?
— Даша… — послышалось издалека печально и тихо.
— Здравствуйте, Даша! — сказал Трофимов. — Не огорчайтесь, он вам позвонит. Что ему передать?
— Это товарищ Трофимов? Здравствуйте… Нет, ничего не надо передавать… — Даша вздохнула. — А не знаете, когда он снова к нам приедет?
— Знаю, Даша. Очень скоро приедет.
— Ну, тогда поклонитесь ему, — повеселевшим голосом сказала Даша. — Скажите, что Даша Осокина звонила. До свидания…
Трофимов услышал, как Даша повесила трубку.
Он тоже положил трубку и отсутствующим взглядом посмотрел на Швецова.
— И здесь помогаете? — улыбнувшись, негромко спросил Швецов.
— Пытаюсь…
— Знаете что, Сергей Прохорович? — решительно поднялась Власова. — Идите-ка вы домой. Мне все равно еще несколько часов придется здесь поработать, так я заодно и Леониду Петровичу помогу. Идите. — И Власова, мягко взяв Трофимова за локоть, показала ему глазами на дверь.
Трофимов оглянулся на Швецова. Тот, склонившись над письмами, казалось, ничего уже не слышал. Трофимов крепко пожал Власовой на прощанье руку и пошел к выходу.
42
Он быстро шел по пустынной в этот поздний час улице. Шел и чему-то улыбался, а в ушах у него все еще звучал тихий девичий голос. И, может быть, именно Даша подсказала ему сейчас те слова, которые он тщетно искал и не мог найти, когда говорил вчера с Мариной. Это не были какие-нибудь особенные слова. В них не было ничего торжественного, необычайного. Но каждый раз, хотя слова эти существуют много тысячелетий, люди произносят их с удивлением, как новые и необыкновенно прекрасные…
Улица, по которой шел Трофимов, круто взбиралась на холм, возвышавшийся в центре города. Здесь Трофимов остановился. С вершины холма хорошо был виден весь город — его большие новые дома, его древние церкви, его сбегающие к реке улицы.
Отсюда хорошо был виден и комбинат, огни которого уходили далеко в тайгу.
Тайга эта, со всех сторон подступавшая к Ключевому, была теперь знакома Трофимову. Он знал, что и там, в глубине дремучих лесов, живут и трудятся советские люди, что и там есть заводы, колхозы, прииски, что даже в самых глухих уголках есть школы, больницы, библиотеки.
Только крохотная частица родной земли была видна сейчас Трофимову, но и то, что он видел, поразило его своей величественной красотой.
«Что же будет здесь уже через несколько лет?» — подумал Трофимов, и на мгновение представился ему город, о котором мечтал на листах своего проекта Белов; город широких улиц и прекрасных зданий — школ, институтов, театров; старинный город, преображенный трудом советских людей — строителей коммунизма; город завтрашнего дня со скромным именем — столица района. И таким дорогим было для Трофимова все это, такое глубокое и большое счастье пришло к нему в этот миг, что он твердо ощутил вдруг, как плохо придется тем, кто осмелится снова поднять руку на его счастье, на счастье миллионов таких же простых людей, как и он.
