«Лишний я тут, на этом празднике жизни, — зло подумал Хейдар, — сейчас выясню, что там было в деревне и где мои люди, еще раз выслушаю предложения Николая и, вежливо отказавшись, назад — к Гурду».
И от осознания того, что он подумал о возвращении не домой, не к отцу, не к семье, а именно к Гурду, невольно вспомнились ему давние слова Иды, когда они впервые вместе сидели в лагере на месте её сгоревшей деревни. Стало ему совсем тошно, даже выть захотелось. Нейгебауэр стиснул зубы и пошел к весело разговаривающим людям.
Николай, увидев его, широко улыбнулся и приветственно вскинул руку:
— А вот и наш молодой вождь и главный герой вчерашней битвы! Проходи скорее, мы только тебя ждём, — и рукой похлопал по высокой спинке деревянного стула рядом с собой, приглашая Хейдара присоединиться к компании.
— Добрый вечер,— слегка хриплым и неровным голосом поздоровался Нейгебауэр, обводя присутствующих внимательным взглядом серых глаз. Он был приятно удивлён, что кроме уже известных ему Николая и его жены, а также братьев Иды, за столом также были Вар с Утаром, оба счастливо улыбавшиеся и переговаривающиеся с гостями, а еще непонятно как затесавшийся в компанию Ваало. Угряк немного нервничал и постоянно озирался, но все равно было видно, что он наслаждается обстановкой и компания ему очень приятна.
Напротив Николая сидел Гурд, горой возвышавшийся над столом, рядом с ним — молодая девушка с такой же печальной улыбкой, как и у Киры, которая представилась Алисой — дочерью Смирновых, с ними сидели люди из его отряда и из отряда Михаила. Почти все присутствующие были в коричневых комбинезонах и горных ботинках, даже Утару нашлась одежда, почти подходящая по размеру: рукава комбинезона были немного закатаны.
Только Гурд и, что неудивительно, Ваало, были в своей привычной одежде. Кёнинг даже красный парадный плащ надел, с массивной круглой брошью, которую ему когда-то подарила его последняя, или, как он говорил, любимая, жена — Каролина Нейгебауэр, мать Хейдара.
Действительно, она была самая любимая и желанная, ведь на фоне других политических браков кёнинга и его скандального развода с третьей женой, свадьба с иноземкой и провозглашение ее королевой севера было демонстрацией по-настоящему сильных и глубоких чувств со стороны Гурда-Миротворца.
И, сравнивая сейчас отношения в семье Смирновых и семье кёнинга, он неожиданно понял, что та свобода, которую ему фактически предоставил Гурд, была проявлением его любви к сыну: почти все старшие братья Хейдара заключили политические браки для укрепления власти и расширения подчиненных территорий северного королевства, и только ему, Младшему сыну, был дарован самый ценный дар, которого долгое время был лишен даже сам кёнинг — право выбора своего собственного пути.
Хейдар сел рядом с Николаем, поймал взгляд отца и, наклонившись через столы, крепко пожал его руку своей, тихо произнеся «спасибо».
Гурд-Миротворец улыбнулся уголками губ и ответил:
— А, наконец что-то понял в этой жизни? Жаль, что для этого тебя практически пришлось прикончить. Но вижу: тебе значительно лучше, даже мозги на место встали, — и разразился громоподобным хохотом, двинув локтем сидящего рядом испуганного Ваало, как бы приглашая его присоединиться к смеху над столь замечательной шуткой.
Хейдар в ответ улыбнулся и обратился к присутствующим с вопросами, которые давно уже не давали ему покоя: что в деревне и каковы потери среди жителей, что с его отрядом, но самое главное: как они объяснили местным жителям такое количество невозможных событий произошедших сразу. Задавая последний вопрос, он тревожно перевел взгляд на Николая.
Гурд же, усмехнувшись в бороду, точь-в-точь как его младший сын, стал рассказывать, как оставшиеся в деревне малочисленные защитники под предводительством Иды в начале битвы уже успели мысленно проститься с белым светом и собирались забрать с собой в Последний поход как можно больше железных машин, но были обрадованы неожиданным появлением Хейдара и его отряда. И, собственно, сыну не мешало бы пояснить, как он так вовремя оказался в деревне да еще и в самом центре битвы.
Потом он рассказал, что жители еще больше обрадовались, когда появились иноземцы со своими огненными палками и стали теснить противника, чем переломили исход схватки.
В том бою погибли все шестеро воинов деревни, так как они приняли основной удар неуязвимых и смертоносных машин на себя. Ворт тоже отправился в Последний поход и теперь пирует с богами, как и несколько рыбаков, что держали удар со стороны бухты. И, к сожалению, старый Йоханес тоже с ними.
Гурд сам не видел, но ему рассказали, что старый рыбак расставил тайные ловушки по всей бухте и многие Чёрные воины — роботы путались в них, в то время как он шел и длинным рыбацким ножом сносил им головы, как велела Ида. Но какой-то робот метким ударом прервал его долгую и, казалось, бесконечную жизнь.
Николай и Михаил рассказали, что большая часть жителей сидела под присмотром Утара и Ниидт в лесу, что сильно облегчило задачу по соблюдению межгалактических правил о невмешательстве в развитие чужих цивилизаций, и о том, как бойко сражались их люди наравне с отрядом Хейдара, но все же, несмотря на победу, и те и другие недосчитались нескольких человек. За столом воцарилась тишина, все вспоминали товарищей, которые остались в той битве навсегда.
Николай встал, и Гурд последовал его примеру: два предводителя, умевшие мудро распоряжаться своей жизнью и жизнью своих людей, крепко пожали друг другу руки, подняли свои бокалы и почти одновременно произнесли на северном наречии: за тех, кого мы оставили, но кого мы всегда будем помнить. Николай же еще добавил на русском: «Не чокаясь». Все сидевшие за столом поднялись и, не сдвигая бокалы, залпом выпили.
Дальше рассказ о битве продолжил Григорий. Он объяснил, как нашел Тревора с помощью дронов, и как Андрей, человек Смирновых, отвечавший за техническую поддержку команды, смог отследить место, где прятался МакГи по прозвищу Череп, в ожидании, пока всю черную работу за него выполнят роботы.
После того, как место было определено, Григорий сразу отправился на позицию, чтобы взять убийцу его родных — в этот раз с уликами, дошел до подлеска, а уже там с ним стали происходить немыслимые вещи. Например, его постоянно преследовало чувство, что за ним кто-то следит. Гриша мог бы поклясться, что, пару раз обернувшись по сторонам, он видел, как из земли вырастал человек или кусты смотрели на него настоящими глазами. Но самое удивительно с ним случилось потом.
Григорий почти дошел до того места, где затаился Тревор, когда из ствола дерева к нему вышла женщина, от макушки до кончиков пальцев ног перемазанная глиной и замотанная травой, неся в руках оторванную голову робота с торчащими во все стороны проводами.
Она внимательно наблюдала за его реакцией. После того, как Гриша кивнул на Тревора и жестом показал что собирается его схватить, женщина подошла вплотную, рукой поманила его к себе, и, дождавшись пока он с опаской нагнется, сначала провела пальцами по своей перемазанной ключице, собирая грязь, а потом оставила у него на щеке какой то знак.
Пока Григорий ошарашенно пытался осмыслить, что же это означает, женщина, издав странный гортанный крик, бросилась на роботов-охранников Тревора. И тут же за ней кинулись тени — из деревьев, кустов, земли. Ниоткуда вырастали они, принимая удар охранников на себя и давая таким образом старшему брату Иды схватить убийцу. Пару раз он сам чудом увернулся от лесных теней, но они видели его испачканную щеку и сразу же опускали оружие.
Когда их короткое сражение окончилось и МакГи валялся с кляпом в зубах, связанный по рукам и ногам, женщина снова подошла к сидящему рядом с поверженным противником Григорию, опять же жестами потребовала, чтобы он протянул руку. Гребнем проткнула ему до крови палец, довольно хмыкнула и, кажется, прокляла его. Сказала что-то вроде: «Хивин каунит сильмат, кансасси олисин лойятанит котэни» («Какие красивые глаза, я бы нашла с тобой свой дом», угряцкий, примеч. автора).