– Ты о серпе?
– Даже не пойму серп это или полумесяц, или что-то другое.
– Это знак Алаис.
– Кого? – Дездемона нахмурилась. Имя показалось ей знакомым. Оно как будто звучало во снах.
– Самого могущественного и красивого божества во вселенной. Им пользуется все, кто хотят приобрести могущество или вернуть себе назад приятный вид.
– Я не знаю о таком божестве.
– Это потому что ты безграмотна, как и большинство людей.
Дездемона нервничала и сама не заметила, как поранилась о серповидную рукоять. Ее насечки оказались острыми.
– Спрячь кинжал за корсаж, – посоветовал Ловкач. – Когда придет брачная ночь, он тебе понадобится, если не захочешь разделить участь братьев.
Золоченые ножны предохраняли от ранений, но сунуть кинжал за корсаж все равно было рискованно из-за насечек на рукояти. Однако выбора не осталось. Не расхаживать же по дворцу с оружием. Вернуть его назад уже не было возможности. Ловкач заполз по колонне на потолок и оплел его собой, будто красной паутиной. Он видоизменялся перед тем, как совсем исчезнуть.
– Если трупы не примут к утру чудовищный вид, то я удивлюсь, – пробурчал он с высоты. – Все, кого топят моргены, видоизменяются. И твои мертвые братья могут стать монстрами, и ты сама, если только не изгнать чудовище с королевского трона Оквилании. Только ты можешь это сделать. Лишь у тебя одной будет шанс остаться в его спальне наедине с ним. Вот тут-то у тебя и будет возможность с ним справиться. Перед символом Алаис уязвимы все, даже моргены. Так что не потеряй кинжал. Кроме него тебя ничто не спасет от смертельных объятий морского чудовища.
– Постой! Почему ты так уверен, что именно король чудовище?
– Сама убедишься, когда его разденешь, – Ловкач нагло свесил темную голову с уродливыми наростами. – Голова у него хороша, но изъяны тела легко скрыть одеждой. Как видишь, я и сам пользуюсь чем-то вроде мантии.
О том, каков Ловкач под накидкой, ей и думать не хотелось. Она и так уже заметила достаточно, чтобы испытывать к нему легкое отвращение. Но вот мысль о том, чтобы раздеть Морана, с самого начала была соблазнительной. Кто бы он ни был, но кроме страха он вызывал еще и томление.
– Что если у меня не хватит смелости убить даже чудовище?
– Морские боги давно присматривались к тебе, как к избранной. Быть их избранницей это означает стать жертвой. Тебе пора выбирать, кем ты хочешь быть: жертвой или героиней.
Красный лоскут накидки Ловкача был видел на потолке еще миг, а потом его будто поглотила мгла.
Дездемона спустилась вниз. Стоять одной на галерее вдруг стало неприятно, но и внизу рядом с готовыми к погребению телами братьев, оказалось не лучше. Хоть тела и забальзамировали, от них неприятно пахло тиной и водорослями. Посиневшая кожа пугала, а на ушах и лбах покойных наросло что-то вроде ракушечника. Казалось, что трупы деформируются. Ловкач на что-то такое и намекал. Трупы ее шести братьев стали напоминать подводных жителей, какими их описывают в легендах.
Дездемона захотела прогнать это впечатление. Ловкач просто ее запугал. Она наклонилась, чтобы поцеловать на прощание старшего брата. В дорогу она всегда провожала братьев поцелуем. Погребение это тоже путь, просто последний.
Не успела она наклониться ко лбу брата, как заметила, что мертвые губы от чего-то топорщатся. Стоило слегка на них нажать, и изо рта трупа выпала жемчужина.
Король возник внезапно, будто алый призрак, выросший из-под пола. Дездемона даже не слышала его шагов. Не удивительно, если вместо ног у него щупальца. Главное, чтобы он не вцепился этими щупальцами ей в горло. Хотя сейчас уже все равно. Горе душило изнутри. Она плакала. Моран смотрел на слезы, катящиеся по ее щекам, как на что-то непонятное. Он разве никогда не видел плачущих людей? Если до сих пор жил под водой, то, наверное, не видел.
Плакала ли когда-либо его мать, похищенная водяным? Дездемона не осмелилась спросить его об этом. Моран вел себя так холодно, будто она его чем-то прогневила. На трупы в саркофагах он вообще косился, как на нехорошую примету. Если это он их убил, то его неприязнь понятна.
Есть поверье, что трупы снова кровоточат, когда убийца оказывается рядом. Но утопленники, которые погибли не от ран, а от удушья, кровоточить не могут. Разве только из них польется гнилая вода.
Дездемона покосилась на Морана. Стыдится ли он невесты, которая в родстве с торговцами? Ее братья всего лишь купцы, погибшие во время обратного плавания к родным берегам. Он считал, что если их погребут с почестями, как героев, то ей станет легче?