Александр вразвалочку направился к замку, свернул за угол и повел меня к дворцовому парку, который я, когда переместился в этот мир, по незнанию принял за лес.
— Очень все некрасиво получается, — грустно произнес принц. — Отца от свадьбы не отговорил — ему корабельные сосны нужны. Николай тоже слушать не стал — влюбился в свою Ролану, да и рассказу моему, скорее всего не поверил бы. А теперь еще колдун этот залетный.
— Сплошные неприятности, — подтвердил я.
— Знал, что ты поймешь.
Наследник престола шагал впереди, и так как он был не только втрое шире меня в плечах, но и едва ли не на две головы выше, пришлось ускоряться, чтобы поравняться с «братом».
— Эх, если бы не колдун, все бы обошлось! — сокрушался Александр. — Сказывался бы я больным, никто ничего не заметил бы, по крайней мере полгода, а так, запрут нас во дворце на месяц, может, больше… Время-то не остановить. Да что я тебе говорю, ты и сам понимаешь!
Я смолчал. Пока я не понимал ровным счетом ничего, но раскрываться нельзя — меня ищут.
— Помню свою реакцию, когда впервые себя в зеркале увидел. Не хочу повторений. К тому же народ у нас темный, необразованный, это ты книжки читаешь, да опыты ставишь, а с отца взять нечего. И министры его глупее не придумаешь. Казнят. Или в яму бросят, что одно и то же. Поэтому выбора у меня нет. Хорошо, хоть ты меня понимаешь.
Принц повел меня в парк, некоторое время мы шли по дорожке, потом свернули к кустам и вышли к большому поваленному дереву. Кто-то аккуратно спилил его, оставив небольшой, примерно по колено, пень. Александр сел на него и печально улыбнулся.
— В последний раз, считай, с человеком говорю, но ничего не поделаешь. Судьба. Да ты садись.
Я опустился на ствол и приготовился слушать, задавать вопросы пока не спешил, но придет и мой черед.
— Разлетаются королевские дети, как птенцы из гнезда. Отец сейчас с Николаем попрощается, да во дворец пойдет. Ты будь другом, не рассказывай сразу, дай время уйти подальше, все же я еще не привык к телу. А выход из парка нашел: горка у западной стены, на нее заберусь, через ограду перемахну, а там в леса подамся.
— В какие леса? — не понял я. Это что же, принц сбежать собирается?
— Не в Пахтинские, не волнуйся, жить мне еще не надоело. В Семеновские уйду, там, говорят, дичи много.
— Охотиться будешь?
— Куда деваться. От жареного, конечно, не отказался бы, да кто ж меня накормит? Я, Вань, тебе не говорил, но это не временно. Это навсегда.
— Что навсегда?
Загадки мне надоели.
— Ухожу навсегда. И в волчьей шкуре навсегда останусь. Выбора у меня нет, ведь чем дальше, тем меньше во мне человеческого. Оборотень — это всего лишь наполовину человек, а это очень мало. Для сына короля.
Я сглотнул. Вот так дела! Наследник престола — оборотень! Он что, и правда собирается бежать в лес охотиться на зайцев?
— Понимаю, тебе тяжело придется. Да и отцу, и всем, на меня ведь большие надежды возлагали, но я не виноват, что меня укусили. И рассказать-то только тебе осмелился. Отца просил не отдавать Николая в Мэрн, брата умолял дома остаться, не жениться на Ролане, но разве меня будут слушать?! Теперь вот на тебя вся надежда.
Александр поднялся, достал из-за пояса длинный узкий нож и с размаху воткнул его в пень, туда, где только что сидел.
— Прощаться давай, — голос его стал грубым, лающим, лицо посерело.
Я поднялся с поваленного дерева и протянул руку. Выглядел я, наверное, так, будто меня исподтишка стукнули по голове приличным поленом.
— Прости, что так все вышло, — произнес Александр. — А ты сам с самого начала знал, что я уйду. Взгляд у тебя особенный был, когда я тебе обо всем тебе рассказал. Знал, да молчал. Ничего не поделаешь, судьба.
— Неожиданно все это, — пролепетал я. Больше из себя ничего выдавить не смог, потому что останавливать оборотня намерения не имел, и потому что даже если бы имел, не факт, что остановил без вреда для жизни и здоровья.
— Неожиданно, — согласился брат. — Если бы не тот иномирец, у тебя было бы еще года два или даже три, а так…
Александр вытащил из кармана пригоршню белого порошка, и бросил на пень.
— Соль. По-хорошему, надо дождаться полнолуния, но я не собираюсь жить вечно, — принц расстегнул камзол и бросил его в траву. — Одежду мою спрячь. Не хочу, чтобы кто-то догадался.
Молодой человек разделся и протянул мне руку.
— Береги себя.
— Ты тоже.
Я ответил на рукопожатие и едва не отдернул руку — ничего человеческого в ладони Александра не осталось, только кожа, под которой угадывалась готовая сформироваться волчья лапа.