Выйдя из пекарни, я направился прямиком к Прохору, а тот, увидев меня, поклонился, прижав правую руку к груди.
— Поспешим, ваше высочество. Гости заждались.
Я вздохнул и выпалил:
— Прохор, ты обознался. Я не принц, меня зовут Сергей Пономарев. Я попал в Таэрию случайно, едва не утонул в озере и… мне была нужна одежда, поэтому….
— Хорошо-хорошо, — Прохор побледнел и снова поклонился, — не серчайте, ваше высочество, но вам обязательно нужно быть на празднике. Гости ждут.
— Я же сказал, Прохор, я не принц!
— Как вам будет угодно, ваше высочество. Пойдемте.
И он неожиданно схватил меня за руку.
— Прохор! Я не принц! Я не имею права находиться во дворце!
Прохор не слушал, он тянул меня, пытаясь сдвинуть с места, а я сопротивлялся.
— Прохор, тебе же будет хуже!
— Не губите, ваше высочество! Вам обязательно нужно пойти со мной! Глаша, помоги!
Птичница подбежала, уперлась натруженными руками мне в спину и сильно толкнула, подвинув меня на целый метр ближе к дворцовой двери.
— Глаша, я не принц! Ну, посмотри на меня! Разве я похож на Власилиана? Он высокий и светловолосый, а я брюнет! У него шрам под правой лопаткой, а у меня нет. Хотите покажу?
— Тьфу, господи, совсем из ума выжил, — сплюнула птичница и снова толкнула меня к дверям.
Сопротивляться смысла не было. Прохор и Глафира были настроены серьезно, они тащили меня, будто упрямого мула, и причитали. Птичница жаловалась на мою глупость, а Прохор умолял не губить и пойти к гостям.
— Хорошо! — я рванулся и высвободился из их рук. — Я пойду. Но потом не жалуйся! Высекут тебя за ошибку, или того гляди головы лишат.
— Лишат! — неизвестно чему обрадовался Прохор. — Пусть лишат! Только вы ступайте к гостям! Глаша, проводим его высочество.
Птичница кивнула, и мне ничего не оставалось, как войти во дворец.
Как и предполагалось, задний вход вел в кухонные и кладовые помещения. Мы прошли по темному коридору, освещенному факелами, мимо нескольких довольно просторных комнат без дверей. Я полюбопытствовал и быстренько заглянул в две из них. В одной хранились припасы: вдоль стен выстроились пузатые бочки с вином, лежали мешки с мукой, на полках стояли бутыли с желтой жидкостью, наверное, с маслом. Во второй комнате повара в белых колпаках свежевали корову.
Провожатые вели меня к винтовой лестнице.
— Поднимайтесь, ваше высочество.
Каменные ступени оказались довольно скользкими, я дважды чуть не упал, зацепившись каблуками за камни, и обрадовался, когда мучительное путешествие закончилось. Прохор повел меня по коридору и остановился у дубовой двери, в которую без труда мог проехать грузовик. Птичница, наконец, вспомнила, что я принц, поклонилась и направилась обратно к лестнице. Мне ужасно захотелось пойти за ней. За дверью слышались голоса, изредка прерываемые громким смехом, и заунывная музыка флейты.
Мне стало не по себе.
— Там много народа?
— Немного, — ответил Прохор. — Человек пятьсот, может, пятьсот пятьдесят.
Тоже мне успокоил. Я представил что будет, когда я войду. Пятьсот с лишним пар глаз посмотрят на меня, король потребует объяснений, мой провожатый падет ниц и будет просить пощады… пожалуй, мне тоже придется пасть ниц и попытаться объяснить необъяснимое: каким образом я попал во дворец и, главное, зачем.
Прохор тем временем взялся за большую резную ручку и потянул дверь на себя.
Это был самый большой зал, какой я когда-либо видел, величиной он легко мог посоперничать с футбольным полем. В узкие окна проникало мало света, зато под потолком висели пять или шесть огромных люстр, к каждой из которых были прикреплены толстые восковые свечи. Они отбрасывали на застеленный синими ковровыми дорожками пол кривые тени собравшихся. Часть гостей сидела за длинными столами, уставленными пустыми тарелками, часть бродила по помещению, негромко переговариваясь, часть собралась в дальнем конце зала, ожесточенно о чем-то споря. Все гости, несомненно, были влиятельными и обеспеченными людьми, я догадался об этом не только потому, что их пригласили во дворец, но и по богатой одежде, надменности и важности.
Во главе центрального стола сидела миловидная девушка в белом подвенечном платье с венком лилий на голове. Она с тоской смотрела на стоящий перед ней бокал вина, и на открывшуюся дверь внимания не обратила. Место жениха пустовало. В моем сердце шевельнулись нехорошие предчувствия.
— Что это? — спросил я Прохора.
— Свадьба.
— Моя?
Я беспомощно обернулся на провожатого, но тот молча толкнул меня вперед.