– И потому требую, дабы вы, господа, донесли бы до представляемых вами дворов и кабинетов сие: решимость Державы Российской безгранична. На сей раз не позволим мы правому делу утонуть в бессмысленных словопрениях на брюссельских паркетах. Свобода единоверцев наших исповедовать исконный их обряд – не предмет для торга. Господин государственный канцлер точнее ответит вам, сколько чернил да бумаги с сургучом извели мы на бесплодную переписку с Млавенбургом! – Василевс перевёл дух, тяжёлый, разящий, словно палица, взгляд упёрся в прусского посланника. Граф Александер фон Шуленберг только скрипнул зубами, сумев, однако, удержать маску бесстрастного и вежливого внимания к монаршей речи. Он лично не раз и не два слал в Берлин депеши, советуя двору прислушаться к начинавшему злиться русскому медведю и не дразнить его понапрасну, тем более что иные из тех требований удовлетворялись несколькими росчерками пера. По отдельности всё было устранимо и решаемо, вместе же означало войну, теперь уже, похоже, неотвратимую.
– …однако безо всякого результата! – гремел василевс. – Господин государственный канцлер с удовольствием поговорит с вами, господа послы, о тех поистине смехотворных «ответах», кои мы принуждены были читать, ответах, последовавших из Млавенбурга! Не желаю и не буду толковать о них здесь и сейчас, скажу лишь, что удовлетворено не было ни одно из справедливых, весьма умеренных и обоснованных требований наших…
Ливонский посланник откровенно сник, американский федерат же, напротив, встрепенулся, смотря с жёстким и хищным прищуром, – почуял войну, а значит, и прибыль, с невольной неприязнью подумал пруссак. Бельгийцы, вняв голосу «разума» в лице английских резидентов, в своё время отказали в поставке уже заказанных штуцеров, но бывшая английская же колония блюдёт только свою выгоду. Яблочко от яблоньки…
– Требования наши, – продолжал тем временем василевс, – были, как мы уже сказали, весьма умеренны и никак не оскорбительны для ливонских властей. Велю господину государственному канцлеру перечислить их вкратце, дабы вы, господа послы, вновь убедились бы в умеренности притязаний Российской Державы.
Василевс замолчал, какое-то время вглядывался – нет, не во внимательные лица, в словно бы осенявшие дипломатов пленные знамёна, затем чётко, будто на параде, повернулся, и выход последовал тем же порядком, разве что без предношения регалий.
3. Берег Ладоги. Посольство королевства Пруссия
После приёма граф Александер велел кучеру ехать вдоль набережной и за Военным министерством остановиться. Смеркалось; над застывшей Ладогой, обещая ветер, дрожала недобрая алая полоса. Посол спустился по пологой лестнице к самой воде и долго стоял, всей душой отдавшись глупейшей мысли о том, сколь хорошо было бы, если б Ливония, подобно Атлантиде, скрылась под морскими волнами. Желательно завтра.
Стремительно становящееся casus belli захудалое герцогство являлось не более чем гримасой Фортуны и Клио. Уже к шестнадцатому веку это был совершенно нежизнеспособный уродец, спасти которого не смогло бы никакое чудо и никакое вливание сил извне. Тем паче все соседи только и думали, как наложить лапы на земли выродившихся рыцарских орденов, а местные жители, включая обросших свинарниками и салачными угодьями рыцарских потомков, спали и видели приход завоевателей. Любых. Дело кончилось свеями, и кончилось надолго, но, увы, не навсегда. Накануне перекроившей Европу Северной войны ливонское дворянство затосковало о былых правах и привилегиях, и в Стокхольм отправилась депутация, в которую затесался состоящий на свейской воинской службе некий Рейнгольд фон Валльштедт. Сей достойный господин в требованиях вернуть снег былых столетий зашёл столь далеко, что королевский суд приговорил наглеца к отсечению правой руки и конфискации имущества.
Ну что бы этому безумному барону Рейнгольду попасться в руки свеев – но он сбежал из-под носа гнавшихся за ним королевских драгун и, обуздав природную склочность, сумел уболтать государей Пруссии, Дании и Саксонии, получить деньги и солдат и вторгнуться в Ливонию, развернув знамя с тяжеловесным крестом давно испустившего дух ордена. Местные немцы, включая солдат и офицеров свейского короля, толпами перебегали к фон Валльштедту, с востока наседали русские, и вскоре вся территория от Млавенбурга до Ревеля была захвачена. Саксония из войны вышла, но дошлый Валльштедт заключил с Пруссией и Россией соглашение, по которому воссозданное Ливонское герцогство становилось протекторатом Пруссии, а восточный берег Млавы и Суомия отходили к России.