Вспомню всегда такой,
Словно ещё вчера
Виделись мы с тобой.
Вечер.
И звон.
И снег.
Вечером
Холодно мне,
Зябко бродить и ждать,
Ждать этих глаз всегда…
Улицы.
Снег.
Туман.
В инее все дома.
Тоже чего-то идут
В эту январскую жуть.
Знаю: домой пора.
То же
Было вчера,
То же — будет опять.
Нет.
Я останусь ждать.
Я обречён — всегда, —
Я осуждён — ловить
В синих кристаллах льда
Отсвет
Моей любви.
Молча бреду на мост.
Мест до костей промёрз.
Нетронутый снег
Пушист.
Нету следов машин…
Крыши укутал снег,
Лёг на дворах пустых, —
Снег —
Пушистый, как смех
Ласковых глаз твоих…
…Как охватить твой размах,
Мама моя, зима?
Я верю в магию снов,
Я чувствую всей душой,
Я знаю: здесь суждено
Встретиться мне с тобой!
Слушай рассказ мой, ночь.
Ты у меня одна.
Слушай — хоть мне помочь
Даже ты
Не вольна…
Это случилось так:
Я услыхал во мгле
Чуть различимый шаг,
Я услыхал во мгле
Лёгкую поступь ног,
Тех, что на всей Земле
Бог
Повторить не смог!
Я небо могу поднять —
Пусть рухнет на плечи мне!
Город
могу
поднять
Я на своей спине,
Могу я весь невский лёд
Дыханьем своим растопить
И, может быть, другу ещё
Измену смогу простить, —
Но только вот глаз поднять,
Глаз от земли поднять
В этот звенящий миг —
Нету
сил у меня!
В этот звенящий миг
Слов — для тебя — найти
Я не смогу, — пойми,
Я не смогу, — прости…
Мост.
Тишина.
И снег.
Мороз не даёт бледнеть.
Близко до дрожи я
Вижу лицо твоё.
Жарко зимой стоять
Так, на мосту, вдвоём.
Тихо.
И ночь молчит,
Гулко колокол бьёт —
Это сердце стучит,
Сердце стучит моё…
1962
СОН
В этом мире, я знаю, нет
Предначертанных ранее дат —
Ты приснилась сегодня мне,
Неожиданно,
Как всегда.
Помню:
Вьюжный и мглистый день,
И нет ни души кругом,
И я — неизвестно где —
Настигнут Моим Врагом.
Был жестоким неравный бой,
Я упал — головой об лёд.
В этот город, совсем чужой,
Опрокинулся
небосвод.
И в глазах —
жёлтый туман,
И свинцовых век не поднять.
Так победила Зима
В единоборстве
Меня…
И в этот, последний, час,
Бледна, как звенящий снег,
Печалью огромных глаз
Ты наклонилась ко мне.
сентябрь 1962
ПРЕЛЮДИЯ
Метель ломилась и стенала
В квадрат стекла,
А ты, усталая, мечтала,
Далёкая, ждала.
Ложились ломание тени
Лицом к луне,
Луна спускалась на колени
По стёклам на окне,
Луна лилась, луна играла,
Метель сдалась.
Метель, наверное, не знала,
Что ты ждала.
1962–1963
ПЛАЧ О ПОГИБШЕМ ГОРОДЕ
Годы провалами улиц
В душу ко мне заглянули,
Так по-осеннему строго
Тенью легли на дорогу —
Жди, мол: тобою гонимы,
Мы не проходим бесследно! —
Всех нас заботливо примет
Город таинственно-бледный.
Город! Гранитная глыба —
Ни обойти, ни объехать…
Память вчерашних ошибок
В нём поселилась, как эхо.
Улицы. Ромбы кварталов.
Ламп убегающих нити…
Нам в переулках осталась
Магия звёздных наитий.
Милая! Город бесцельный
Искры твоей не заметит,
Только с тобой — нераздельно
Связан он нитью столетий!
В городе мы неприметны:
Город — как небо огромный…
Милая! Город бессмертный
Каждое слово запомнит.
Город себе не изменит,
В городе царствуют тени,
Белые блики рекламы,
Глаз лихорадочных пламя…
Ходят красивые люди,
Говор их злобно циничен,
Лоск утомительно нуден…
Это наш храм, Беатриче!
1962–1963
Этот город хрупких очертаний!
Этот город призрачных громад!
Ночь рисует контур каждой грани,
Тени режут линии оград.
Ночь неслышно входит в этот город,
Ночь приносит жёлтый лунный блеск,
Рано опускает в окнах шторы,
Стелется украдкой по земле.
Скажем этим улицам спасибо!
Нам открыли сумерки на них
Город неразгаданных улыбок,
Город полусомкнутых ресниц…
Я во власти мглы литых каналов,
Я во власти бронзы этих слов…
Друг мой, ночь нам много обещала —
Будем свято верить в эту ложь!
Протяни мне руку, Алигьери,
Мы пройдём по улицам вдвоём,
Я тебе прочту на каждой двери
Имя искромётное твоё.
В приглушенном шёпоте столицы
Сплетни будут реже день за днём;
Каждому сегодня ночью снится
Правда о величии твоём,
Этих дней немая вереница,
Этот мир, где зримо ты живёшь, —
Снится отражение на лицах
Взгляда, вызывающего дрожь…
Будет ночь, стремительно и лживо
Намечая чары темноты,
Беспредметной грустью так красиво
Рисовать случайные черты;
Будет город, грустно безучастный,
Нас манить стенанием Сирен;
Будет звать, томительно и властно,
Откровенным пафосом измен… —
Смутно верю, что на вызов этот
Я скажу заведомое нет, —
Лишь поднимет зарево рассвета,
Как ресницы, шторы на окне.
1962–1963
Там, в центре, город жутко симметричен
Рекламами, витринами, стеклом, —
Святилище померкнувших величий
С веками превращается в Содом.
И только Зверь, по-прежнему сурово,
Прохожим в очи смотрит день и ночь —
Как будто снова призраки былого
Вернуть на землю бронзе суждено…
А столп застыл в предчувствии рассвета,
И в наступившей звонкой тишине,
Заря, уже поднявшаяся где-то,
Я знаю, не забудет обо мне…
К Флоренции брезгливо безразличен,
Поддавшийся нахлынувшей тоске,
Незначащее имя Беатриче
Пишу на подсыхающем песке…
1962
ДОРОГА НИКУДА
Я взлетал, не касаясь ступеней,
И дрожал, и мечтал, и горел,