Никита смутно припоминал как в ту пору, когда мир еще был незнакомцем, а деревья считались друзьями, как в ту древнюю пору он умело летал на кровати в собственной комнате, притом что собственной комнаты у него тогда не было и в помине. Нужно было всего-то уловить тонкую грань между так называемой объективной реальностью и погружением в сон, тогда и становилось доступным летать, по-настоящему летать. Вдруг замечая, что кровать здесь не причина: она материальна и приземиста, предмет обихода, а потому осталась стоять в углу словно бы в наказание, а дух захватывает от полета по комнате – презабавная игра, сильно головокружительнее американских горок, пряток, салок или жмурок.
С годами умение летать улетучивалось. Когда Никите в старших классах школы разъяснили, что сны – это химическая реакция в мозгу, которая и вызывает всякие абстрактные благоглупости вроде совести или, скажем, любви, а последняя, в свою очередь, есть лишь химическое взаимодействие между двумя организмами в целях установления контакта для последующего соития, продолжения рода и, как далекого следствия, пущего развития государственности, а Никита в эту постановку ответа поспешно взял да и поверил, тогда вот окончательно и утратил навыки полета. И более летать уже не доводилось, никуда и нигде, потому как это решительно невозможно в просвещенном и цивилизованном обществе. Так утраченное знание стало воспоминанием, к которому изредка, в минуту жизни трудную, обращаешься. И, отталкиваясь от него, рисуешь иную картину мира, даешь свои объяснения, пусть и не всегда понятные другим. Которыми, кстати, и не хочется делиться со всякого рода другими, поскольку, кто, кто еще может знать и понимать о чем речь? Такие картины в совершенности безупречны лишь для личного пользования.
И если вспомнить, что материальный мир – это тюрьма, а тело, как широко известно, тюрьма духа, то получаем, что дух заключен в тюрьму в квадрате, тогда как сам квадрат здесь – не просто фигура речи, но и фигура герметически геометрическая, замкнутая и угловатая. И тогда уже совсем не очевидно, что реальный мир так уж и реален, учитывая печальную ограниченность его природы и структуры. И неспроста есть мнение, что лучшие люди уходят раньше, в том смысле, что умирают до срока, так ведь может это и естественно, памятуя о том, что досрочное освобождение никто не отменял. Так, стало быть, допустимо, что сны – то самое место, куда они уходят, ведь где еще как не во снах случаются свидания с безвременно ушедшими родными, близкими, друзьями… И, быть может, настолько бросающаяся в глаза материя, затмевающая собой более тонкие слои и уровни – утрированная версия мира того, потусонного, а завзятые и предвзятые материалисты и карьеристы, которые не только не знают, но и не верят – титаники духа и фанатики фигни. А ограничение восприятия и понимания – есть заурядный потолок сознания, искусственная заслонка, повязка на глаза, сквозь которую при желании можно многое разглядеть, но много ли находится желающих? Ведь куда как проще и привычнее бездумно ходить строем и сразу соглашаться с теми ответами на вопросы, которые вроде бы общеприняты и общепоняты. Быть может, мир материи – это источник сюжетов и сценариев для подлинного мира, который в виде демо-версии представляется по ночам нам, пребывающим в спящем режиме. Из многочисленных утечек и сливов информации явствует, что там нет здешних систем сдержек и противовесов: пространственно-тупиковых парадоксов, временных дефицитов, наигранных веками причинно-следственных моделек поведения. Там одной только мыслью обыкновенно перенестись с одной окраины города на другую, в то время как в мире материи для решения той же задачи потребуется в лучшем случае час езды на общественно-популярном или личном транспорте. И добираешься в противоположный край уже несвежим, смятым, проклинающим всех трех китов, на которых крепится здешний мир, иногда уже вспоминая, а зачем, собственно, ехал. Так может все привычное окружающее есть коллективное бессознательное материальное сновидение, в котором можно себя достоверности ради ущипнуть, да даже и прищемить, но что это даст, принесет ли какой покой? Такой, что внесет хотя бы малейшую ясность в понимание происходящего. Так, быть может, мир – это когда Никита пригласил какую-то девушку в кафешку?
Никита пригласил такую-то девушку в кафешку, дабы совместно отужинать, сообща прогуляться до полуночи, а там – будь что будет. Но когда настал час расплаты, обнаружил в собственных же карманах форменное отсутствие денег – фигу. Видимо, кто-то их выкрал. Не мог же он взять и забыть их взять? Ерунда… Эпоха пищевых добавок и вдобавок технологий завсегда найдет предложение из затруднительного положения, ведь есть же замечательный банкомат, раскинувшийся прямо за углом, если верить перечню адресов, указанных на оборотной стороне пластиковой карточки. Ты тут посиди, а я через минутку вернусь, лады? Однако на банкомате висела записка, гласившая, что тот временами не работает. Степень загрязнения записки свидетельствовала о том, что временные трудности начались достаточно давно и давно стали нормой. О, времена! Другой банкомат в двух пунктах подземной езды отсюда – не вариант, ибо долговременно. Что ж, пришел час звать на помощь друзей, способных не подвести и подвезти деньжат, прийти на выручку, ведь взаимовыручка входит в стандартный пакет любой дружбы. Досадно выяснилось, что деньги на мобило иссякли, пересох ручеек былых вливаний, тогда Никита кинулся в поисках места, где те можно класть, ложить, закидывать или забрасывать в платежеспособный и деньгоприимный терминал. В заднем кармане джинс покоились два мятых червонца, но автомат наотрез отказывался понимать их как деньги. И, немного задумавшись, сплевывал обратно, категорически не приемля. Тогда он стрельнул телефон у доброго проходимца, прозвонил по друзьям, однако те, все как один, находились вне зоны действительности. Не оставалось ничего, кроме как с пустыми руками бесславно вернуться обратно с притянутой за уши ошибочной улыбкой, чтобы просить понять и простить за комедию положений. Но такая-то девушка уже освоилась в соседней компании, стихийно сложившейся из неких развязных мексикашек, и виду не показав, что знакома Никите. А обслуживающий персонал, завидев должника, практически преступника, вернувшегося на место преступления, выслуживающийся персонал вдруг дал виновнику в зуб, и тот злостно заболел, заныл, в результате чего Никита и потерял подсознание.