В пивной кофейне сразу стало заметно просторнее и отчего-то даже светлее. На аккуратных стенах Никита приметил сразу несколько картин кисти Брюса Ли. Впрочем, Брюса ли Ли? Вспоминалось, что Брюс вроде бы и не был художником как таковым, а скорее был чем-то занят в кинематографе… в качестве художника по костюмам, что ли? За соседним столиком заговорили голоса. Никита боковым зрением засек несколько лиц, заподозрив в них что-то знакомое, но кто такие, так и не вспомнил. Во главе стола сидел зрелый мужчина в самом соку, неспешно потягивающий сквозь солонку прозрачный сок. По бокам сидели назревающие юноши, совсем еще безбородые, но уже допивавшие пиво. Какой-то нескладный диалог происходил у них там:
Один из юношей: Я тут позырил по ТВ «Войну и мир». Вроде классика, а не особо интересно, старье… Прошлый век: никаких спецэффектов и экшна, слишком перетянуто. Там еще этот, как его… Штирлиц снимался…
Зрелый мужчина в самом соку: Вячеслав Тихонов, а не Штирлиц. Ты говоришь о классической постановке признанного мастера Сергея Бондарчука. Фильм знаковый, однако, справедливости ради, не идет ни в какой сравнение с романом. Чтобы вкусить всю художественную глубину произведения, оценить тщательность разработки характеров, мотивы нравственных метаний и тончайшие дуновения помыслов, благородство и коварство натур, величие панорамных сцен и баталий – нужно все-таки книгу читать. Фильма маловато будет, юноша.
Один из юношей: А че… еще и книга бывает? Не знал. По мотивам фильма, что ль? Прикол… Подсуетились коммуняки!
Второй из юношей: Я вот точняк знаю, что «Война миров» с Томом Крузом тоже по какой-то книге снята. Смотрели? Ништяк-фильмец. Спецэффекты на уровне, да и смысл глубокий есть. Только концовка странная, могли бы и покруче завернуть. Так что «Война и мир», наверно, тоже по книге. Сидит, видать, какой-нибудь шабашник и выдумывает: «Война и мир», «Война миров», так что ждем третьей части…
Никита расплатился по счетам и вышел на улицу. Улица, еще недавно такая шумная и разговорчивая, сейчас предстала совершенно пустынной и безмолвной – ни души. Что за фокусы? Вдруг со стены дома забасил громкоговоритель. Речь шла о налете фашистских бомбардировщиков и необходимости срочно проследовать в убежище. Никита замешкался, будучи не в силах понять, что происходит, что за напасть, наваждение. В высоте воздуха уже раздался характерный свист и вой, слышанный в многочисленных фильмах о бесконечных войнах и коротких перемириях. Никита ринулся было обратно в кофейню, дабы прояснить какой нынче год и что за дела, но тут из-за невесть откуда взявшегося бутафорского фикуса выскочил редкостный режиссер и принялся причитать про «кто выпустил этого козла на съемочную площадку?». Охранные мордобивы уже бежали исправлять ошибку…
Выяснилось, понятно, что улицу перекрыли на некоторое количество часов в рамках съемок кинофильма про блокаду. Современные люди, тыкающие пальцами из закрытых окон домов и что-то оживленно обсуждающие, подтверждали эту догадку. Некоторые творческие личности, получив от государства добротный грант на культурные дела, полным ходом осваивали средства, снимая ничто – пустую улицу. Иначе говоря, как бы пытались воссоздать атмосферу тихого ужаса, передать художественными приемами и удачными ракурсами запустение и упадок. Оголив свой нерв до крайности – отправить послание потомкам. И тут в кадр, понимаешь, втесался какой-то идейно-чуждый элемент из 21-го столетия… Этого оказалось достаточно, чтобы разгневанный режиссер почувствовал себя вправе нанести Никите подленький удар точнехонько в больной зуб, который снова заныл.
Сон размяк, утратив всяческую претензию на гармонию, и Никита проснулся обратно. До окончания пары оставалось пару минут, а значит, вполне уже можно было собирать свои линейки и ластики в пенал. Преподаватель вещал о значении снов в срезе раскрытия образа Андрея Болконского из романа «Война и мир». Что послужило толчком к размышлению о только что пережитом во сне. И все-таки: почему сновидения извечно заканчиваются столь своевременно? Когда грозит опасность, хлоп – и проснулся. А если гуляешь по покатой крыше и вдруг соскальзываешь с нее, и нет никаких надежд на зацепку, то вместо того, чтобы умереть – вздрагиваешь, просыпаешься. Не распространяется ли это правило и на так называемую объективную реальность? Может то, что мы именуем смертью, есть всего лишь пробуждение? Затертая до дыр гипотеза, разумеется, но как тут не вспомнить тот мамин голос из детства: «Порааааа просыпааааааться, вставааааай», ведь он абсолютно искренен, исполнен самых добрых и нежных чувств, – «давааай, вставааааааай». А так не хочется выползать из своей темноты поначалу. Но там, где свет, уже ждет омлет и пробуждающий кофе с молоком.