Друзья оторвались от рассуждений и попросили счет на стол. Находиться в баре становилось элементарно опасно для здоровья по причине вероятности надорвать животик от хохота. Какой-то грузный и нескладный мужичок, смахивающий на заезжего дальнобойщика или коммивояжера, добравшись до сцены и дорвавшись до микрофона, уже в третий раз к ряду в песенном приступе умолял некую Натали утолить его печали. Но Натали если и присутствовала в зале, то хранила высокомерное молчание, не выдавая себя ни единым жестом. Седоватый детина тем не менее капризничал как маленький, продолжая выпрашивать пустоту утолить его печали. Ребята уже выходили прочь, а тот все знай ладил свое и продолжал сокрушаться на сцене: «Наааатааааалииии…». Где ты, Натали? Никому не говори.
Настал последний трудодень, безусловно, лучший день во всей менеджерской карьере. По окончании его больше не предстоит плутать по коридорам власти свободного рынка, видеть этих финансово озабоченных физиономий… Каких только не бывает физиономий на работах: иссиня-зеленых от пресыщенности рабочими моментами, багрово-алых от втыков, сияющих от наделения собственной деятельности качеством значимости. А в данной истории последний день венчался корпоративной заворушкой, бывает же и такое. Вот он охранник Геннадий – крепкий профессионал с мягким рукопожатием и большой болтун. Девочки-бабочки прямо с утра порхают в вечерних нарядах. Мальчики-зайчики обрядились в деловые костюмы и бабочки. Пропорхнул в тишину важного кабинета вальяжный босс уровня. Секретарша снова секретничает со стажеркой. Водитель руководителя и тот принарядился и уже трезв. У кулера изобретательно застоялся креативный директор, мурлыкая под нос песенку, занимающую в хит-параде позицию № 1. Уволенные де-факто менеджеры пришли в повседневных одеждах, лишенных особой праздничности и глубокой проработанности стиля, за что молниеносно подверглись нападкам со стороны начальницы отдела, но что с того? Плевать. Мы же работу работаем! Вы главное – не мешаете… Вот и грянул заключительный день офисного настоящего, которое назавтра будет всплывать в памяти, словно кошмар из прошлой жизни. Как часто бывает так, что событие, призванное огорчать, на деле несет в себе что-то освободительное. И хочется горячо жать руки тем, кто якобы огорчил.
Истошно долго тянулся последний день. Лениво было и сонливо. Хотя день и был официально объявлен коротким. Но день не подчинялся официальным распоряжениям и назло тянулся резиной. И хотя все уже давно бросили даже делать вид, что ковыряются в проектах и отлаживают механизм перераспределения денег в свою пользу, день все равно тянулся. Возможно, потому и тянулся, что никто и не пробовал работать, потому как это стало принципиально несовместимым с планированием наступающих выходных. Прошел слух, что приближается автобус, тот самый, который вместит в себе всех офисных заложников и увезет отсюда. Истина была где-то рядом, но слух оказался сложным – рановато все-таки еще. Можно, выходит, еще раз в столовку сгонзать! Так работяги праздно шатались по коридорам, задаваясь вопросами: «А кто-нибудь в курсе вообще, когда же автобус подадут к парадному? У меня, конечно, работы полно еще, но если надо, то я в принципе уже готов ехать…».
Случилось! Информацию о том, что автобус не только в пути, но уже и прибыл, подтвердили официально, на уровне верхов. Что тут началось! Барышни выстроились змейкой в туалет, желая посмотреть все ли в порядке с туалетом и лицом, ведь лицо – любимая часть тела многих мужчин, ищущих причин завязать знакомств. Мужчины, заметно повеселев, вываливали на улицу гурьбой, едва не позабыв, как детвора, повыключать компьютеры, и уже рассаживались по лучшим местам фирменной двухэтажной громадины автобуса: поближе к окну, ясное дело. Опять кто-то опаздывал, натягивая нервы, но все-таки тронулись. Заглохли и снова тронулись. Опять заглохли. И снова тронулись. Да кто там сегодня за баранкой такой? Или же это уже часть шоу, развлекательной программы? Поехали, но мигом встряли в пробку – пятница же. То и дело краснеющий светофор никак не способствовал поступательности движения. Но ехать, по счастью, недалеко, недолго, так вот и приехали. Стремительно выгрузились и полетели на свет фонарей и огней, ведь в предбаннике зала уже поджидали дорогих гостей. Тамада произнес речь, не лишенную востроумия: сравнил бутерброд и гардероб, найдя много общего. Человек, уносящий и подающий одежды – гардеробщик – уже вовсю шустрил, ловко орудуя руками и номерками. Когда организационный момент был исчерпан, и было достигнуто принципиальное соглашение войти, гости нетерпеливо вошли.