Заснул Никита. И голове зашумели уже совсем другие сюжеты.
Вокзал ожиданий
Авангардист, авантюрист, австриец – и все в одном лице. Он прибыл в Россию в стабильное время перемен, в поиске людей и идей. Присмотрелся, пообтерся, пообвык. Убедился в подлинности территориального ресурса. Обзавелся единомышленниками, сторонниками, после чего и принялся искать встреч с сильными местного мира, и вскоре таковых нашел. Вышел, так вышло, на самого Николая Павловича и сумел того вовлечь. Тот, посовещавшись со своими, дал добро на осуществление. И сам, были тому свидетельства, увлекся не на шутку: всем интересовался, во все вникал. Австриец – руководитель необычайного проекта, получив внушительный карт-бланш и одобрение самого, работал ревностно, рук не покладая и не опуская. Подыскивал место, тщательно его подбирая, и в результате решился – здесь, у канала. С тех пор здесь стало людно навсегда.
Так австриец Франц Антон пустил первую в России железнодорожную ветвь, у истока которой лежал скромный деревянный перрон – прообраз вокзала.
Случилось так, что Франц Антон только и успел запустить свое детище – наметить контуры, обозначить перспективы и векторы, после чего отбыл в командировку в Америку. Для того только, чтобы продолжить там службу России, прирастая знаниями и полезными сведениями. Но там вдруг умер, на том и завершив свой путь земной. Тело осталось в той земле, но дело его жило. Продолжателям хватило начала. Целое десятилетие его железная дорога была вне конкуренции по всей стране. В том числе и потому, что оставалась единственной.
Кто-то деловой тогда смекнул, что всего лишь деревянный перрон – это несколько не уровень, это не вокзал. И надстроил над перроном двухэтажное сооружение из камня и стекла – вокзал. Тот вышел собою не плох, но и не ах. Честно служил, но морально себя изжил. Так уже ближе к концу века строительные люди усмотрели в нем несоответствие величию изначального замысла. И в самом зачине следующего века, того самого, – умудрившегося стать одновременно самым гуманным и кровавым в истории, – неподалеку вырос новый вокзал. Своевременный и современный. Настолько, что поражающий своей оболочкой даже современников: и модных модернистов, и обычных обывателей.
Да, новенький произвел неизгладимое даже на самых рядовых. То есть на тех самых людей, удивить которых сложнее всего – в силу известной узости кругозора, не приученного вмещать что-либо, кроме самых понятных вещей. Словом, вокзал был приветливо встречен горожанами всех мастей. Заслугой тому и приятная наружность, и захватывающие внутренности: о, что за прелесть эта часовая башня, эти полуциркульные окна и витражные стекла, нарядная парадная лестница, диковинные металлические конструкции, богатые багажные лифты, картинная галерея… Рельсов вот только не видать, паровозов… Просим, просим же скорей на второй этаж, где аккурат рельсы постелены, там самая суть сокрыта. Не вокзал, а высокотехнологичный музей с функцией отправления поездов, – подумали благодарные современники. Кроме, конечно, тех, кто в любую эпоху воспринимает все новое враждебно.
Вокзал утверждался на новом месте, креп. Окружавшие его люди привыкали к новоявленной доминанте ландшафта и гегемону пространства. Местные и приезжие – по поводу и без – суетились в окрестностях. Люди мелькали, исчезали с поля зрения и загадочно появлялись вновь. Разных видал и провожал вокзал каждодневно. Сколько душ пропустил сквозь свои ворота вокзал… Входящих и исходящих, приходящих и преходящих. Отъезжающих и провожающих, важных и сложных, лживых и служивых. Нет статистики, способной учесть. Но заметно преобладали все же люди более постоянные, регулярные клиенты, стабильно пересекающие вокзал знакомым шагом. Или же извечно околачивающиеся неподалеку, так или иначе привязанные к нему по рукам и ногам. Вокзал посещали и великие, и безликие, и двуликие, и многоликие. Но доминировали-то среднего пошиба люди – пассажиры. Персонажи во времени старились, дряхлели, появляясь с годами все реже. Но неизменно приводили на смену своих детей, передавая им все это. Преемники, которые и сами не дураки, мигом схватывали обстановку, признавали вокзал и его возможности, воодушевлялись, видя нешуточный потенциал и гений места.