Уже на подходах к универу градус настроения понижался, поскольку там, за узорчатой дверью, поджидала неизменная неизвестность: что за экзамены впереди, перед кем на сей раз предстоит держать экзамен? На входе сидел старый вахтер, все тот же, что и семь лет назад, и, признав в Никите знакомые черты, не стал требовать пропусков и поклонов, а просто махнул рукой – иди, мол, бродяга, броди. Первым делом Никита отправился к деканату, где сложилась стихийная традиция вывешивания грязного белья: списков на отчисление. У доски было ожидаемо, как и положено в это время года, многозначно и многолюдно. Пришлось даже несколько выждать, прежде чем протиснуться к этому печальному прямоугольнику. Когда это удалось, он некоторое время всматривался в списки, попутно отмечая для себя забавные фамилии, но своей обычной там так и не нашел, что удивило и удовлетворило одновременно. «Все-таки седьмой курс, дембеля… уважают, понятное дело», – подумалось ему. Спустившись в столовку, он немедля приметил компанию своих однокурсниц, которые даже удивились визиту Никиты. Он им тоже был рад и, порасспросив про как дела, принялся собирать информацию о предстоящей кампании. Девчонки, как сговорившись, утверждали, что сессия будет сложной. Впрочем, то же самое они говорили про любую сессию из предыдущих. Но особенно стращали экзаменом последним, который будет принимать та самая Зинаида Захаровна, что так трепетно относится именно к посещению своих занятий, поскольку считает их крайне важными и необходимыми для молодых умов. У Никиты таких посещений не было. А потому девчонки заранее единогласно предрекали ему сложности. Кто бы спорил? Никита и не спорил. Лишь заметил, что каждый раз, когда он приходит на сессию, они говорят ему про эти сложности… Тем не менее, раз уж он продолжает приходить, стало быть, как-то умеет с ними справляться…
А в воспоминательном секторе головы уже замелькали хроники прошлых сессий. Чего только не случалось за эти годы, каких только приколов и проколов не бывало. И все же, все же всегда все заканчивалось благополучно и благоразумно, пускай никогда и не обходилось без минут волнений и сомнений. Сомнений не столько в себе, сколько в способностях преподов зафиксировать знания даже тогда, когда их нет. Ведь чем больше студентов, тем больше бюджет учебного заведения, из которого падает и оклад, и премия… Думать надо!
Никиту всегда удивляло несоответствие между ожиданием экзамена и, собственно, экзаменом. Каких только преподы ни делали внушений, как только ни нагнетали, всячески придавая своим предметам, а зачастую казалось, просто самим себе, как проводникам этих умных знаний, повышенное значение. Но приходил день страшного экзамена, и все протекало как-то буднично и спокойно: полчаса подготовки, затем в худшем случае пять минут неловкости, и оценка на месте, в зачетке. Гуляй, Вася! А, Никита? Ну, гуляй, Никита! Да, в сложных ситуациях случались и целые циклы пересдач, но хеппи-энд был всегда практически обеспечен. И все это прекрасно знали, таковы уж правила игры. И Никита сейчас был даже слегка рад, что вот… он снова в игре. Хотя и пропустил все тренировки. Тем интересней будет играть!
Экзамены расставили во времени по-шахматному аккуратно – 15, 20, 25-го числа. Это должно было придать графику приятную размеренность и обеспечить время на пересдачи, если что. Итак, 14 января вечером Никита засел за полновесную подготовку, планируя за ночь освоить все эти нехитрые науки. Ну, хотя бы к завтрашнему-то экзамену подготовиться – ночь вся полнолунная впереди. Но столько лет одно и то же: стоит засесть за учебу, как все кругом отвлекает… или, напротив, притягивает. То лопатка вдруг зачешется, то нога затечет. А тут еще паркет в коридоре вскрикнет, когда в дверь раздается звонок. А за дверью – необычайной красы соседка по лестничной площади, что зашла за закончившейся внезапно солью… Или сахаром. Ей, в сущности, все равно. И вокруг все буквально бунтует против планомерной и взвешенной подготовки к первому экзамену. В результате чего Никита приходит к напрашивающемуся выводу, что первый-то экзамен – это что? Легкий разогрев, судя даже по названию предмета, совсем не сложный экзамен, вполне проходной. Ну, «Экономика поэзии», где тут за сложность? В конце концов, не полезнее ли будет в ночь перед экзаменом посмотреть какой-либо старый добрый фильм, распрактиковать расслабон, чтобы привести в порядок распустившиеся бутоны нервов? И тут же, противореча своим рассуждениям, Никита почему-то скачивает к просмотру «Психо» старины Хича. И засыпает не так уж и скоро.