Вот и все. Все-таки я умер. Вот ведь. Скверно себя чувствовал. В последнее время. Вот итог. Вот так утро. Я долго ждал перемен. Выходит, дождался. Мне тут сказали, что так оно и бывает. Это ничего. Такое случается со всеми. Раз в жизни. Рано или поздно. Переживать поздно. Худшее уже позади. Или впереди. Это вопрос. Самое время перевести дух. Так мне тут объясняют. Пока я не очень понимаю, что и к чему. Вчера вечером посидел перед сном в сети. Лег спать. А когда проснулся, мне сразу все объяснили. Сказали, что на работу можно не идти. Теперь я буду здесь. Потом отправлюсь в суд. Судить, я так понял, будут меня. Это обычная практика. Мне тут сказали, что шансы на победу неплохи. Но и не очень уж хороши. Кое-что зависит от меня. Пойти в сад или отправиться в край. Такие перспективы. Первое плохо, второе хорошо. Мне почему-то пока все равно. Может быть, с непривычки. Еще вчера я думал, где бы раздобыть деньжат. Как бы исправить жизнь к лучшему. А уже сегодня нечего исправлять. Это ощущение ново и свежо. Теперь мне нужно ждать своей участи. За меня должны молиться, но пока так никто не делает. Никто еще и не знает, что я вышел. Это произошло примерно два часа назад по ленинградскому времени. Мне тут подсказывают, что никакого времени нет. Что Питер так же иллюзорен, как Псков, Пекин или Париж. Как все, что я знал. О чем это я. Пока никак не отойти от той жизни. Она была быстра и нелепа. Мне тут сказали, что в последнее время поступает много таких, как я. Которые и после смерти первым делом лезут в интернет. Чтобы обновить новости и удивить друзей. Тут обычно выясняется, что никаких друзей тоже никогда не было. Скорее, спутники. Некое подобие интернета тут ввели специально для пользователей жизни. Вернее, интернет – это некое подобие того, что уже есть здесь. Там, где я сейчас – старое место. Нечто среднее между тоннелем и залом ожидания. Я тут новенький. Приняли нормально. Пока не освоился. Да и когда тут. Пока разбирался с соединением к сети, больше часа ушло. По нашим понятиям. Интернет тут летает в буквальном смысле. Довольно сложно объяснить, как оно работает. Отложу на потом. Мне тут сказали, что туда, где я сейчас, берут не всех. Не в том смысле, что берут каких-то особенных, как раз наоборот. Только тех, кто недостаточно хорош, чтобы сразу отправиться в край. Но и не слишком плох, чтобы изгонять в сад. Мне тоже при жизни не показалось, чтобы я был подлецом или добряком. Я просто был. Как крона дуба или песочная насыпь. То есть явлением природным. Изначально незамутненным. Да что значит был. Я и сейчас есть. Просто в спящем режиме. Моя речь, вернее, мысль – путается. Но тому есть объективные объяснения, о которых потом. Пока сложно отвыкнуть от жизни, которая была. Оказывается, и я был не тем, за кого себя воспринимал. Иногда мне удавалось это подозревать. Но я отметал эти мысли. Представлялось, что смерть – не про меня. Ну и денек. Ладно, ко мне тут пришли за уточнениями к биографии. Везде свои нюансы.
Мне тут сказали, что я не могу. Не могу делать записи в прежний, земляной дневник. Какие-то проблемы с протоколированием и синхронизацией. Мне устроили новый дневник. Принцип работы ясен не очень. Когда в моей голове появляется мысль, она фиксируется на экране. Экранируется напротив лица. Хотя у меня больше и нет головы с лицом. Ни рук, ни ног. Ничего такого. Когда я думаю внимательно, то появляется текст. Когда просто думаю, текста нет. Это интересное решение. Хотя здесь это уже считается прошлым веком. Только для любителей старины. Сделали для приверженцев вести дневники. Народу тут толпа. Но просторно, как в музее на буднях. Мне по-прежнему не ясно для чего я умер. И для чего жил-то ясно не очень. Мне тут сказали, что я пойму позже. Время подумать у меня будет. И оно действительно есть. Почти все время. В интернете дают посидеть примерно час по земляному времени. Больше не разрешают. Вредно. Самого времени здесь тоже нет. Пространство умозрительно. И возможность записи в дневник ограничена. Одной страницей вроде ворда. По мне это непродуманно. Страница заполняется, как чаша. Которая не переполняется. Мне тут объясняют, что во всем нужна умеренность. Тогда будет уверенность. Мне не хватало этого качества в жизни. Потому и поник досрочно. Мне тут сказали, что здоровье мое было подорвано. Действительно, не следил. Но это ничего. Всему отмерен свой срок. Я отбыл свое на Земле. Хотя то, что мы считаем Землей – лишь забавная оптическая иллюзия. Отсюда видно. У меня нет слов объяснить. Сам пока понимаю слегка. Помрете – поймете. Кстати, если мой дневник нов, то никто не ведает, кто я таков. Меня зовут Владимир Вован. Забавное сочетание, знаю. Уродился в Пскове, где и встретил детство. Мои родители погибли в перебранке, когда я был семи лет. Остальная родня отказалась от меня, считая лишним ртом. Государство определило меня в детский дом. Питание и обстановка были скудными. Но я этого не знал. Думал, что просто весь мир такой. Пока я рос, немного менял мнение. Я не роптал на судьбу. Я даже не думал, что и у меня тоже есть судьба. Считал это привилегией богатых. Когда нас выпустили на волю, мы с Игоряном поехали в Питер. Работать в порту. Нам хорошо платили, но работа была на износ. Двое суток работали, двое суток спали в снятой комнате. В таком режиме прошел год, которого не было. Но этот год позволил сделать изменения в судьбе. И начать жить получше. Жаль, Игорян тогда погиб. Никто не понял как. Мне всегда его не хватало потом. Но в итоге меня взяли на кабинетную работу. Которой я и отдал последние семь лет своей жизни. Если бы я знал, что они последние, то провел бы их иначе. Мне тут сказали, что мое решение переехать в Питер и стало для меня роковым. Сырой климат, много курения и тяжелая портовая работа не пошли мне впрок. Но я не жалею. Я выбрал себе это сам. Только в последние годы я стал тем сознанием, которое думает сейчас. До этого я не думал. Пока я не думал, я был животным. Проблески мысли, признаю, случались. Но редко. В последние годы мне не удалось стать хорошим человеком. Но удалось не стать плохим. Мне тут сказали, что так и бывает. Когда я видел зло, я всегда его осуждал. Но и не препятствовал. Это мне и вменяют в вину. Сейчас немного стыдно. Понимаю, что жил хуже, чем мог бы. Но и не против сердца. Мой язык тут стал мне несвойственным. Так я там не говорил. За это не стыдно. Зовут на процедуры. Тупик экрана.