Подъезжая к Ройстону – до Кембриджа оставалось семь миль, – Логан взял управление на себя, чтобы мягко пройти круг и выехать на шоссе А505, где не было ни одной развязки до самого кампуса. И только оказавшись минуту спустя на Балдок-стрит, главной улице Ройстона, понял, что проехал нужный поворот и теперь, чтобы выехать на шоссе, придется проскочить городок насквозь – с его светофорами и возможными пробками (в городской черте запрещалось поднимать машину даже в нулевой перестроечный эшелон).
Балдок-стрит оказалась даже не городской, а скорее, деревенской улицей, вдоль которой стояли не дома, а длинные, каменные на вид, заборы, из-за которых выглядывали кроны деревьев. Машин было немного, и Логан решил, что проскочит город минут за пять, не потеряв много времени. Почему-то эта мысль вызвала у него не удовлетворение, а странное чувство сожаления о несбывшемся, и Логан размышлял об этом, проезжая мимо заправки, кафе и методистского собора, похожего на перевернутую фелюку.
Следуя маршрутнику, он свернул на Малборн-роуд и, объезжая круговую развязку, увидел справа шпили-поглотители заправки «Элисон». «Пожалуй, – подумал он, – можно подзарядиться, чтобы не стоять в очереди в колледже». Почему в колледже может оказаться очередь на заправку, он в тот момент не подумал – просто свернул, подъехал к стойке и заглушил двигатель. Вышел из машины, чтобы размять ноги, пока девушка в золотистом комбинезоне «Элисона» подсоединяла контакты его «хонды» к клеммам заправщика.
Он подставил лицо теплым осенним лучам, позволив войти в сознание мысли, которая пряталась там с утра и которой он не позволял всплыть. «Господи, – подумал он, – я люблю ее».
Он обернулся на неслышный мысленный призыв и наконец увидел. Женщина стояла, прислонившись к стволу дерева, видимо, лишь в этом году подрубленного садовниками – из земли торчал толстый ствол с тоненькими веточками, похожий на лысого старика. Женщина, как и он, подставила солнцу лицо, глаза ее были закрыты, и она улыбалась своим мыслям. Каштановые волосы падали водопадом и растекались по плечам, а все остальное – одежду, обувь – Логан охватил одним взглядом, поняв, что ничто это не имеет значения.
Женщина была молодой, лет тридцати, и, наверно, кто-нибудь другой не назвал бы ее красивой. Это имело значение?
Должно быть, женщина почувствовала чужой взгляд – она открыла глаза, зажмурилась на мгновение и наконец увидела Логана, смутившегося, отступившего в тень, но не сумевшего отвести взгляда.
Женщина отвернулась: ей не понравилось, что ее пристально разглядывают, – и направилась к машине, стоявшей на мойке.
– Мистер, – позвала Логана девушка в комбинезоне «Элисона», – можете ехать. Вашу карточку, пожалуйста.
Логан протянул свой водительский талон, и только тогда первая мысль шевельнулась в его сознании: «Сейчас она уедет и… все». На этом мысль споткнулась, и что означало для него это «все», он не смог бы ни сказать, ни определить.
«Корвет» выехал с мойки и, блестя на солнце оранжевыми боками, направился в ту же сторону, куда собирался ехать Логан. Сунув оплаченный талон в карман куртки, Логан сел за руль и, вырулив с заправки, поехал по Малборн-роад следом за «корветом», думая о том, что стал бы делать, если бы женщина направилась в противоположную сторону, и что он станет делать, когда она свернет на одну из боковых улочек.
Мигнув тормозными огнями, «корвет» свернул на стоянку, за которой Логан увидел высокое здание из красного кирпича – современную реинкарнацию неуклюжего строения времен королевы Виктории. Три колонны и портик, скрывавший тяжелую дубовую дверь. Над фасадом готической вязью шла надпись «Музей». Музей чего? Художественный? Истории края?
Женщина вышла из машины и, достав из багажника объемистую сумку, наполненную чем-то тяжелым (груз оттягивал ей руку), потащила к входу в музей.
– Разрешите вам помочь? – Логан не помнил, как оказался рядом.
Женщина подняла на него взгляд, и он увидел близко ее глаза. Серые, как и у него. С коричневыми, как у него, точечками.
– Простите? – сказала она и опустила сумку.
– Я только хотел…
– Я поняла… Спасибо.
Они стояли и смотрели друг на друга. Сумка лежала между ними. Солнце скрылось за облаком. Звуки стихли. На улице не было ни души.