– Так мы можем заглянуть к нему, и он расскажет легенду?
– Нет. Этим летом он не приехал. Говорят, у него заболела жена.
– Так как же быть?
– Легенду напечатали в местной газете, и у меня хранится вырезка. Напомните дома, и я дам ее почитать.
Мы погуляли еще немного, дошли до ручья. Нам не удалось послушать его журчание из-за несметного количества ворон, облюбовавших верхушки росших у самой воды эвкалиптов и устроивших там профсоюзное собрание.
Место показалось нам живописным, и мы присели на одну из скамеек, стоявших под деревьями. Анна попросила рассказать о нашей семье.
– Наш с тобой дед умер тридцать четыре года назад. Ему было за семьдесят. Он держал бакалейную лавку в Челси. Последние годы за прилавком стояла бабка, она была моложе его лет на тридцать.
– Ни за что не выйду замуж за старика!
– Мы не обязаны повторять судьбу наших предков, – успокоил я кузину. Она только кивнула головой.
Я сделал небольшую паузу, так как вороны уж слишком бурно обсуждали предстоящую забастовку.
– После смерти деда бабка решила начать новую жизнь. Ей ведь было всего сорок.
– Боже, неужели так можно сказать: «всего сорок»?
Я рассмеялся.
– Уверяю тебя, когда тебе...
– Нет! Мне никогда не будет сорок!
– Я уверен, что наша бабка думала так же. И прекрати кокетничать! – притворившись сердитым, добавил я.
Анна хмыкнула в ответ.
– Она продала лавку и, взяв с собой твоего отца, отправилась искать счастья или приключений, а может, того и другого, в Америку.
– А почему она не взяла с собой твою мать?
– К тому времени она успела выйти замуж и ждала ребенка.
– Тебя?
– Трудно сказать, кого она ждала, но появился именно я.
Смех Анны распугал всех ворон, а может, просто закончилось собрание.
– Продолжай, – сказала она, прикрыв рот ладошкой.
– Как рассказывала мне мама, бабка много сил положила, чтобы сделать твоего отца человеком.
– Ей это удалось.
– Да, она смогла дать ему образование. А затем умерла.
– Я была тогда совсем маленькой. Но что было дальше здесь, я знаю. Расскажи о тех, кто жил в Англии.
– Тут вышло одно недоразумение. Когда умерла бабка, твой отец пытался дозвониться до матери, но не сумел. Мы уехали на неделю в Шотландию. Тогда он дал телеграмму. Ее почему-то не переслали нам. В итоге мама не полетела на похороны, и дядя Колин сильно на нее рассердился, позвонил и наговорил кучу обидных слов.
– Я этого не знала.
– Они так и не успели помириться. Через пару лет после этого маму сбил при переходе Оксфорд-стрит пьяный мотоциклист.
– О господи!
– Я давно хотел приехать, чтобы познакомиться с вами. Мне хочется загладить эту размолвку. Это мой сыновний долг. Я уже был два раза в Америке, в Бостоне, но мой график оказывался настолько плотным, что я не смог выкроить даже пары дней на поездку в Калифорнию.
– Я рада, что ты до нас добрался. Я ведь не подозревала, что у меня есть старший брат в Англии.
– Все благодарности моему хозяину. Он надумал ремонтировать офис и отправил всех на неделю в отпуск.
Анна взглянула на часы и сказала, что пора возвращаться: тетушка ждет нас с обедом.
Обедали мы втроем. Дядя Колин возвращался с работы очень поздно. После кофе я напомнил кузине о легенде. Она на минуту поднялась к себе и принесла газетную вырезку. Бумага изрядно выцвела, но вырезка была сложена столь бережно, что складки не приходились на статью. Дамы извинились и оставили меня одного. Я поднялся в свою комнату.
Я собирался почитать легенду перед сном, но не удержался и пробежал глазами несколько первых предложений. Легенда захватила меня, и я проглотил ее на одном дыхании. Ни о каких «перед сном» не могло быть и речи. Да и сна в эту ночь у меня почти не оказалось. Только я закрывал глаза, как воображение рисовало героев этой жуткой драмы. Хочется ошибиться, но мне кажется, что это типично американская легенда...
За утренним чаем я спросил Анну:
– Неужели это правда?
– Вы о чем?
Снова это «вы», но сейчас меня интересовало другое.
– Неужели в этой легенде есть хоть крупица истины?
– Крупица может и есть... – Анна задумалась.
– Что же касается великих страстей, я обнаружил лишь одну – великую месть. А ты мне обещала три.
– Я обсуждала это с Эженом Крумье. Знаете, что он сказал?
Я принял позу роденовского «мыслителя». Анна прыснула со смеху.
– Он сказал, что великой мести неоткуда взяться самой по себе. Ей предшествует великая ненависть. А великая ненависть произрастает из великой любви. Вы согласны?
– Боюсь, что он прав. Ты с ним очень дружна?
Я почувствовал, что она гордится этой дружбой.
– Да. Мне очень нравится беседовать с ним. А еще Эжен Крумье признался мне, что сочинил эту легенду, когда у его сына была жуткая «свинка».
Я расхохотался. Анна недоуменно вскинула брови.
– Теперь я понимаю, почему она произвела на меня такое сильное впечатление, что я даже не смог уснуть. Ведь у моего маленького Фила сейчас тоже «свинка»!
Кузина поперхнулась, стремительно вскочила и выбежала из гостиной. Я вопросительно взглянул на тетку.
– Ничего, Йан, не беспокойся, она сейчас вернется. Ты не звонил в Лондон?
– Нет, мы договорились держать связь по Интернету.
– Мы предпочитаем в летнем особняке обходиться минимумом даров цивилизации. Так что здесь нет даже телевизора. Но рекомендую тебе позвонить домой сейчас, ведь там уже день в самом разгаре.
– Вы правы, тетя.
Я достал из кармана мобильный телефон и позвонил Ненси.
– Все в порядке. Фил пошел на поправку, – сообщил я тетке.
Вошла мертвенно бледная Анна.
– Я рада, что Филу лучше, – сказала она.
– Да. Все хорошо.
– Вы должны меня извинить... Видите ли... Сын Эжена Крумье не выжил...
– А, понимаю, – сказал я, борясь с комком в горле, и, чтобы сменить тему, спросил: – Вы читали книги Эжена Крумье?
– Нет, но он мне подарил одну. У меня на столе кроме нее лежат две стопки книг: Кинга и Кунца. Я читаю их вперемешку, но прочитать две книги Кунца подряд я не в состоянии. Поэтому стопка Кинга тает быстрее. Когда она исчезнет совсем, я разбавлю Кунца Эженом Крумье.
Я вернул газетную вырезку Анне и попросил сделать копию для меня.
– Я давно собиралась сделать копию и для себя. От газеты скоро ничего не останется. Завтра я буду в колледже и сделаю копию для себя и для вас.
Анна сдержала слово, и я увез в Лондон американскую легенду. Мне очень хотелось показать ее Ненси. Я знаю, что она любит подобные истории. К тому же, несмотря на оказанный мне радушный прием и предание забвению семейных раздоров, эта легенда явилась наиболее ярким воспоминанием о поездке в Америку.
Вот текст легенды. Напоминаю, что его автор Эжен Крумье.
Он с любовью смотрел в ее покрасневшие свинячьи глазки, обрамленные короткими белесыми ресницами. Он чувствовал ее ровное дыхание на своем лице. Он улыбался и щекотал ее за ушком, и ему казалось, что она улыбается в ответ. Эти минуты тайного единения доставляли ему наслаждение.
Но она не умела улыбаться – просто она родилась с улыбкой. Свои чувства она выражала помахиванием смешным хвостиком, похожим на сломанную пружинку от детской игрушки, и преданно тянулась пятачком к Уоллесу. Она любила засунуть его ему под мышку и весело похрюкивать, выражая свой свинячий восторг. Она была еще совсем поросенком, нескольких месяцев отроду.
Он улыбался, потому что знал всю ее судьбу наперед. Она же улыбалась, потому что улыбалась всегда, потому что жизнь прекрасна и ее кормушка полна. Она не знала своей судьбы и даже не догадывалась.
Каждый день он приносил ей размоченный хлеб и остатки от обеда. Она быстро прибавляла в весе, и он радовался этому, ласково поглаживая ее по спине.
Появление поросенка на ферме он объяснил жене желанием на Рождество вместо традиционного гуся отведать свинины. Говорят, что в Европе это становится модным. Жена Уоллеса не возражала. Она любила вкусно поесть, так почему бы не попробовать свинины? Она даже выписала в библиотеке несколько подходящих рецептов. Она тоже не сомневалась, что знает судьбу поросенка до конца.