Стив открыл мне сразу же. Может, решил, что Джеси вернулась.
- Частный детектив Дэвис, - показываю ему удостоверение.
- Боюсь, мистер Дэвис, я не смогу сейчас уделить вам время, - слишком невозмутимый, недостоверно невозмутимый Стив.
- Боюсь, это в ваших же интересах, сэр. В номере установлены видеокамеры, мои люди контролируют ситуацию в отеле и на прилегающей территории.
Уже в номере мне пришло в голову, что лучше было бы вызвать полицию, МИ-5 ли, МИ-6 или всех разом, отдать им видеозаписи, и пусть разбираются сами. А я всего лишь занимаюсь изменами и поиском неплательщиков алиментов. И с чего я решил, что должен и вправе спасать мир?
- Садитесь, Стив, - я указал ему на кресло.
Он послушно сел. Я беру стул, разворачиваю его спинкой к Стиву, сажусь, локти на верхней перекладине спинки. Кресло низкое, стул высокий, я над Стивом. Мизансцена допроса готова.
- Ваша фамилия?
- Харрис, - ответил Стив.
- Кто вы?
- Ученый. Занимаюсь проблематикой искусственного интеллекта и...
- Я так и понял, - когда сказал, сообразил, что действительно понял это, как только вышел из своего номера и оказался один, без Джона. Только, пока Стив не назвал профессию, я не знал, что действительно это "понял".
- Вас, я так понимаю, нанял Билл Бакер, заподозрив милую Джеси в неверности, - кажется, к Стиву возвращается уверенность в себе. - Так вот вы и убедились, никакой неверности не было, прелюбодеяние не имело места быть, - он острит, дабы убедиться, что уверенность вернулась в полном своем объеме, но острота все ж таки получилась у него вымученной и кисловатой. - На этом, частный детектив Дэвис, вашу миссию можно считать законченной, не побоюсь слова, с честью выполненной.
- Безусловно. Только дело в том, что вы, доктор Харрис...
- Профессор, - мягко поправил меня Харрис.
- Нарушили запрет, - я не даю себя сбить, - на работы по бесконтрольному совершенствованию ИИ, поэтому, с вашего позволения, мы продолжим.
- Запрет, насколько мне известно, пока еще не обрел статуса законодательной нормы, и мне не грозит ничего более, чем отлучение от моего исследовательского центра, но я и так уже отлучен и даже несколько ошельмован. Меня не пустят ни в одну лабораторию, даже в школьную. Поэтому я вполне мог бы, поблагодарив вас за приятную беседу, попрощаться с вами, но, - многозначительная пауза, - я отвечу на все ваши вопросы, детектив Дэвис. Отвечу подробно и честно. Даже если мне будет тяжело, да и просто неприятно.
- С чего вдруг такое великодушие, мистер Харрис?
- Чтобы вы невольно, пусть даже из самых добрых побуждений, не навредили моему другу Биллу Бакеру. Только, - он указал мне на кресло напротив.
Я должен пересесть туда, и у нас теперь будет не допрос, а разговор. Что же, пусть так.
- То, что вы видели, Дэвис... конечно, я понимаю, это для вас потрясение, жесткое испытание для психики... Если выразить одним словом то, что вы видели, это милосердие.
- Вот как? Позвольте узнать, по отношению к кому?
- К Бакеру.
- То есть вы хотите сказать...
- Как вы, наверное, знаете, десять лет назад он потерял свою любимую Лидию. Она умирала долго и мучительно. Сначала я хотел изготовить копию, но вовремя понял, что Билл не выдержит. Он не поверит в ее возвращение, в воскресение, да. А если сказать ему правду... разве он согласился б на копию. Вы б на его месте согласились? Что-то, унижающее его человеческое достоинство и достоинство умершей, получилось бы, не так ли? Что-то унизительное для Бога и Замысла вышло бы. Независимо от того, есть ли Он и есть ли у него Замысел. И тогда я решил, пусть будет Джеси. Я наделил ее чертами характера, душевного склада и темперамента Лидии. Но в меру. Понимаете, в меру. Чтобы не вышло неестественно и нарочито. И устранил кое-какие недостатки Лидии.
- Но послушайте вы, демиург, абсолют, логос, или как вас там? Разве ваш друг не мог встретить и полюбить обычную живую женщину? Вам так хотелось испытать это ваше, - я подбираю слово, - изобретение, посмотреть его в действии, проверить на практике. Признайтесь, профессор.
- И это тоже, - выдавил из себя Харрис. - Но всего лишь "тоже"! Первостепенным здесь для меня был сам Билл Бакер. Я хотел, чтоб он был счастлив. Он пропадал, опускался, упускал себя самого между пальцев, понимаете?! - Харрис замолчал. Сделав жест, как бы отменяющий собственный же запрет на разглашение тайн своего друга, продолжил: - Он, как оказалось, мог любить только Лидию. Да! у него были попытки отношений после Лидии, но все получалось бездарно и плоско. Он становился хуже самого себя. Тогда я стал действовать. Джеси оказалась для него спасательным кругом. Он любит, он счастлив, его жизнь осмыслена.