Вызванный утром следующего дня уездный доктор сообщил, что у больной, верно, дал себя знать нервный срыв. "Привычное дело, - спокойно добавил он. - Переволновалась, не иначе-с". И доктор по-доброму взглянул на Любочку.
Та промолчала.
От внезапно нагрянувшего недуга Любочка оправилась скоро. Правда, она еще долго сердилась на себя за то, что дала окружающим повод усомниться в своем здоровье. И особенно Саше. Ей негоже более проявлять такую слабость в его присутствии, говорила Любочка себе, разве она достойная жена после этого? Да и можно ли даже в мыслях допустить, чтобы ее Саша - сама искренность - разочаровался в ней?
Она с удивлением внимала своим мыслям. Как, разве случившееся совсем недавно не должно заставить ее внутренне отстраниться от Блока, пусть даже не подавая вида и избавив себя тем самым от людских пересудов. Зачем же тогда она строит на него какие-то виды... Боже, до чего она смешна в собственных глазах! Но почему тогда ее вновь неистребимо тянет к Блоку - настолько, что она готова забыть все, что случилось, тянет настолько, что и сейчас, после всего услышанного от него, она пытается выстроить свою жизнь рядом с ним?
На этот вопрос Любочка не находила ответа. Впрочем, она все-таки знает, что сказать самой себе. "Саша - непревзойденный талант. А талантам надо прощать их недостатки. Да-да, просто великодушно прощать, ничего не требуя взамен". Она вновь и вновь повторяла это в разговоре с самой собой. Жизнь рядом с таким человеком требует неустанной жертвенности. Тем более, что и Саша считает: в этом и только в этом основа подлинной любви".
Эти слова рефреном звучали в Любочкиной душе.
Она вновь вспоминала разговоры, предшествовавшие их свадьбе. Блок не раз говорил ей, что способность раствориться в любимом и есть главная добродетель совершенной личности. А она по-прежнему хочет соответствовать его представлениям о жизни. Ведь хочет же, разве не так? И разве не Блок всегда учил ее соучаствовать, сопереживать, сострадать?
Любочка только сейчас начинала понимать, сколь неоспоримым оказалось влияние Саши на нее. Оно было чуть ли не гипнотическим, подчинившим ее волю - целиком, без остатка. Так может ли Любочка сделать вид, будто всего этого более не существует? Значит, отныне наступает время проявить... нет, не слабость, но покорность - во имя все тех же возвышенных идеалов, живущих в сердце любимого человека. Так видел Саша смысл жизни каждого из них. "Вели, и я выдумаю скалу, чтобы броситься с нее в пропасть. Вели - и я убью первого и второго, и тысячного человека из толпы", - писал ей Блок.
Чувство покорности, возникшее в ее сознании внезапно, как спасительный якорь, успокоило Любочку. Да-да, сейчас значимо именно это. Женщина должна пребывать для своего мужчины на вторых ролях, жертвовать своими интересами, благодаря чему она становится для него надежной поддержкой. А что взамен? Взамен - возможность быть рядом с подлинной поэзией, глубокими чувствами, какие ей не даст, наверное, никто иной.
Через несколько дней, когда Любочка окончательно оправилась от внезапно нагрянувшей болезни, она поделилась своими мыслями с Блоком. Тот слушал внимательно, а потом, мягко положив свою большую ладонь на ее плечо, проговорил: "Какая же ты все-таки у меня прелесть. Как хорошо, что я не ошибся в тебе. Мы станем с тобой идеальными супругами, и все нам будут завидовать".
В ответ на это Любочка кивнула в знак согласия.
У нее еще теплилась надежда, что ее муж отступит от своего идеала, и они заживут нормальной жизнью, пусть чуть мещанской, прозаичной, но естественной, предполагавшей всю гумму мирских чувств. Но этого не случилось. Блок продолжал оставаться самим собой. Он писал Любочке романтические стихи, дарил ей небольшие букетики цветов, говорил нежные слова, но всякий раз с приближением ночи уходил к себе в кабинет и более не появлялся до утра.
Поначалу она пыталась изменить эту ситуацию, откровенно просила мужа остаться в ее комнате. Блок, однако, был неуступчив и не поддавался на ее женские хитрости. Они все меньше оставались один на один. Блок полагал, что так Любочке будет труднее воздействовать на него. Заходя в ее комнату, он даже теперь не проходил вовнутрь и вел все разговоры с Любочкой чуть ли не стоя у входной двери.