Трудно изучать феномен, который не только перестал существовать, но и уничтожил все до единого следы своих проявлений в прошлом. Вот такая неудача: приехали американцы, чтобы исследовать нашу, российскую Зону, а она взяла и самоликвидировалась. Испарилась. Как сон, как утренний туман.
Алмазов мог отказаться от попытки анализа событий, случившихся в Чучемле, но, тем самым, он признал бы не только собственную некомпетентность, но и, более того, бессмысленность существования Центра. Наступил тот редкий момент, когда каждое слово начальника имело определяющее значение для дальнейшей судьбы Центра.
Панов понимал, что разговора с начальником не избежать. Понятно было, что тот будет резок и, может быть, жесток. К этому следовало подготовиться. Только не ясно было, как это сделать.
Часть 4
Русский в Хармонте
Кирилл Панов, старший научный сотрудник
Как правило, я предпочитаю вести себя спокойно и вежливо. Это не трудно. Не помню, чтобы когда-нибудь капризничал и требовал к себе какого-либо особого отношения. Однако в последнее время поведение Валерия Игоревича Алмазова - моего начальника и директора Центра особо важных исследований стало раздражать. Знакомые сотрудники наперебой убеждали, что Алмазов профессионально разбирается в психологии своих подчиненных. И всегда, в любой ситуации, принимает наилучшее административное решение. В том смысле, что лучшего начальника и желать нельзя. Может быть и так, спорить не буду. Но то, что при каждой встрече он называет меня "романтическим ученым", показалось мне странным. Боюсь, что им овладела какая-то навязчивая идея. Интересно, какие тонкости моей скромной натуры он распознал, что позволило сделать такой удивительный вывод? Сомневаюсь, что это похвала или комплемент. Скорее, понимание того, что я чужой в их замечательной компании.
- А в чем, собственно, дело? - сознаюсь, довольно непочтительно спросил я после очередного упоминания о моей романтической сущности. - Что-то случилось?
- Ничего чрезвычайного, если не считать нашего общего печального конфуза в Чучемле. Просто нашлась минутка объективно оценить ваши профессиональные возможности, Панов, и сделать выводы.
- Ну и?
- Вы мне напоминаете кошку.
- Не понял, - признался я.
Начальник мой сначала романтиком называл, а теперь и вовсе животным. Странно все это.
- Кошки, как известно, всегда падают на лапы. С какой высоты их не сбросишь. А вы - "романтические ученые" - в какую бы ситуацию не попали, всегда пытаетесь что-нибудь изучить и понять. Вам бы держаться от непонятных артефактов подальше или прятаться от них, как подобает охваченным ужасом, но нет, вы обязательно затеваете новое исследование, каким бы бессмысленным оно не казалось нормальным людям. Принято считать, что это своеобразная профессиональная деформация, но, кажется, дело сложнее. У таких упорных ребят, как вы, романтическое отношение к науке воспитывается еще в детстве. И не приходит вам в голову, что от "открытий", к которым вы стремитесь, может случиться большая беда. Пусть не беда, а личные неприятности: неужели не понимаете, что ваше упорство приведет лишь к тому, что вы загубите карьеру, потеряете работу, лишитесь денег и не сможете завести нормальную семью. Любой вменяемый человек постарался бы избежать подобных итогов своей дурацкой деятельности. Но только не "романтические ученые". Их такие глупости, как правило, не интересуют, поскольку они живут в своем придуманном мире.
- Никогда ни о чем подобном не думал. Вы считаете, что я один из них? И что мне прикажите делать?
- Не знаю!
- А как вы собираетесь поступить со мной после такого разоблачения?
- Продам организации, заинтересованной в вашей работе. За деньги. Как продают футболистов. Кстати, предлагают три миллиона. Выгодная сделка.
- Разве так можно?
- Ну и вопросик! Можно ли? Нужно. Будет хоть какая польза от вашего брата "романтического ученого".
- Три миллиона - мне?