- А что, если и не будет?
- Ну, этого никто не может знать точно, - сказал и не понял, чего это я ему сопереживаю. Ведь если у него не получится, и он станет лишь мною и никем больше - это же хорошо. Как раз что и требовалось! И Грейси счастлива, и я вроде как продлю себя еще на сколько-то.
Я разливаю остатки виски по бокалам.
- Но что мне в тебе непонятно, Эдвин, - он говорит задумчиво, тихо, - ты же не слишком хороший человек.
- Согласен, - киваю я. - Но это ты, Эдвин, - я впервые назвал его так. - И тебе непонятно в себе самом, - салютую ему бокалом. - Но что именно, Эдвин? Может, я недооценил собственную сложность и противоречивость.
- Как человек ты не очень, - он продолжает, игнорируя мой тон, - а оказался способен на чистоту любви.
Так! Значит, он читает какие-то книжки, не поставив в известность меня. Ничего страшного, конечно, но всё же.
- На самоотречение в любви, - говорит, стесняясь этих слов. - Ведь я же буду не только заботиться о твоей Грейси, не только подавать ей лекарства и поправлять ей плед, но и спать с ней, заниматься сексом.
Я понимал это, когда создавал клона, ради Грейси, ее счастья и всё такое, но сейчас вдруг обожгло.
- А современная медицина много нам чего позволяет и в таком возрасте, - он вдруг заговорил резко, зло. - А ты мне еще должен рассказать, как она любит, в каких позах, куда прикасаться, где нежно, где жестко. Как ей особенно хорошо? Сзади так сзади. Орально так орально.
- Эта твоя злость говорит только о том, что ты это я, - мне удалось взять себя в руки. - Будь я твоим клоном, вел бы себя точно так же.
- Браво! - он издевательски театрально хлопает в ладоши. - Но ты же всё рано не веришь, что я, легший на Грейси через пять-семь лет после твоей смерти, и есть ты. Поэтому здесь не самообман и не погоня за тем, что "после смерти", а чистота и подлинность любви.
Я принимаю у него экзамен. Грейси уехала на уик-энд к подруге, и клон должен показать, как он ориентируется в моем доме. Одно дело, когда мы тренировались на макете в лаборатории, и совсем другое сейчас. Он должен примерить на себя, обжить мою жизнь. Он хорошо справляется, я даже не ожидал.
Звонок в дверь. Кто это? Билл?! Боже! Билл это сын. Ему всё это знать не то что не положено - ни подозрения, ни тени намека не должно быть на такое знание.
Прячу Эдвина в гардеробную.
- Сынок! Какими судьбами? - обнимаю Билла. Он несколько удивлен, если вообще не шокирован, я же обычно избегаю тактильных контактов с ним и выражаю свои чувства куда как сдержанней и только дистанционно. И это слащавое "сынок" он слышит от меня, пожалуй, что впервые.
- Как Люси? - это жена Билла. Усаживаю сына в его любимое кресло в гостиной. - Как Хлоя? - дочка Билла. - Неужели действительно подает на развод? - говорю всё это и вдруг соображаю, что вчера вечером, в телефонном разговоре, я уже задавал эти вопросы сыну и получил ответы. - Как Айви? - такса Билла. Об Айви я вчера не спрашивал.
- Тебе кланяется, - отвечает Билл.
Судя по всему, он решил, что я здесь встречаюсь с женщиной, пока мамы нет. Подавив первую свою реакцию, пытается быть со мной тактичным, пробует отнестись с пониманием. Видимо, считает, что это я напоследок пытаюсь взять от жизни всё. Точнее, хоть что-то. Пусть плохонькое, но так вот, из принципа.
Эдвин чихнул в гардеробе. Да, конечно, у меня же всегда была аллергия даже на незначительную порцию пыли. Сын глянул на меня с таким выражением: "Как же всё это пошло". Я с ним согласен. Пошел к гардеробной, вернулся вместе с клоном.
Сидим в гостиной втроем. Билл понял меня. Он на моем месте так бы не поступил, но признает мое право и мою правоту. Да и не о правоте здесь речь для него, а о милосердии, но... Конечно, он будет молчать в любом случае. Мама же не представляет своей жизни без меня.
- Ваш отец, - Эдвин говорит Биллу, - вся его вина передо мной лишь в том, что он хочет, чтобы я был им. Вполне человеческое желание. Да я и не могу быть никем иным. Так что всё нормально. Я буду стараться.
Я проводил Билла до машины (мой двойник тактично остался в гостиной). Сын тих и растроган. И еще мне показалось, он считает, что клон Эдвин чуточку лучше, добрее меня.
Мы гуляем с ним в городском парке. Здесь не может быть моих знакомых, и нам не надо прятаться. Никому нет никакого дела до двух старичков-близнецов. Я устал. Я теперь устаю очень быстро. Клон Эдвин выдохся чуточку меньше моего, что же, мои генные инженеры не зря получают свои зарплаты. Я сажусь на скамейку. Он садится рядом.
- Я всегда должен сидеть нога на ногу? - спрашивает он.