- Так ты у нас, оказывается, оптимист, - рассмеялся Коллинс. - Но признайся, в этом вопросе ты всё ж таки не совсем беспристрастен, - подмигнул он мне.
По дороге домой купил для Грейси букет ее любимых пионов.
- Сэр, к вам пришел ваш сын, - спешит обрадовать меня домработница. - Он и миссис Грейс сейчас на веранде.
Билл впервые появился после того, как... Наконец-то смирился? Просто привык? Ради матери? В любом случае я помогу ему. Раз он сделал первый шаг, думаю, я сумею ему помочь.
- Пойми, отец поставил меня перед фактом, - голос Билла был слышен еще в гостиной, с которой выходишь на веранду. - Я понял папу и долго держался. Даже решил, заставил себя решить, что он прав. Но получилось, что я потерял мать! Знаю, что делаю не то, знаю, что я не вправе, но я же живой и не могу так больше. Мне... ты не представляешь, какого мне было всё это время. Только вообрази, я бы пришел сюда, во имя тебя лицемерил бы напропалую, видел бы, как нечто сидит возле тебя, держит тебя за руку, изображает любовь и заботу. А я еще и должен называть это нечто папой! Пойми ж, наконец, клон, как бы искусно его ни сделали, какой бы он ни был распрекрасный, чтобы он о себе ни воображал, всё равно остается клоном. И ему не дано стать чем-то большим, - оглядывается и видит в дверях меня.
- Эдвин! Скажи, что это неправда! - никогда я у Грейси не слышал такого голоса.
- Правда, - я не знаю, куда деть цветы, ставлю их в какую-то вазочку на тумбе у входа, не попадаю в горлышко стеблями.
Столько дней тишины, муки, нежизни в доме. Я был близок к тому, чтобы свихнуться или убить себя.
Грейси, осунувшаяся, поблекшая, окончательно состарившаяся, вдруг стала сильнее меня:
- Моя нынешняя жизнь, мое счастье оказались ложью.
- Грейси, послушай...
- И от этого не денешься никуда. А сил нет даже на малую долю этого.
- Грейси!
- Ложью оказалось всё, кроме того, что я люблю тебя.
Алексей Караванов,
Пожарные сегодня в Риме
Не подходи. Я говорю себе: не подходи. А огонь всё подзывает. Огонь меркнет, почти поблек, уже не слепит глаза. Дескать, подойди ближе, сними шлем, я не укушу. И даже чем-то весело постукивает, словно тут кто-то, посреди пожара, играет в домино и не замечает горячей духоты, не замечает пламя и дым.
Если я подойду - ничего не произойдёт, думаю я. Нужно хорошенько рассмотреть, не тот ли это огонь, который убил Тигровича. В центре комнаты огонь свалил стол, перебив ему ножки, сверху бросил плазменную панель, абажур, круглую рамку от зеркала. И бродит по этой куче, утаптывает её. Между мной и огнём нет ничего, что могло бы загореться. Если я подойду - ничего не произойдёт.
Прямо в огонь падает щётка, её шерстинки - не успеваю заметить - истлевают за одно мгновение. Стол трескается под тяжестью пламени, раскалывается на две части, и я вижу обгоревшие шпалы и раскалённые рельсы.
Этот мираж пробуждает меня. Я забыл, что бывает такой огонь, который может прыгнуть на одежду, если его отрезать от всего, способного загореться. Приближаться к любым пожарным огням опасно.
Направляю распылитель огнетушителя на пламя и жму на ручку. Порошковая струя быстро поглощает огонь. Комната шипит, чернеет, комнате становится легче с каждым мгновением. Рельсы и шпалы постепенно растворяются, на их месте теперь обгоревший пол, засыпанный белым порошком.
На бездорожье нашу пожарную машину занесло в кювет, мы не можем пока использовать воду. Но медлить было нельзя, поэтому справляемся огнетушителями. Хорошо хоть не вёдрами.
Из коридора забегает Ким:
- Очаг недалеко, через две комнаты слева.
Я выбегаю вслед за ним, придерживаю огнетушитель так, чтобы ничего не задеть. От дыма и гари колет в глазах. Невыносимый жар, даже дыхательная маска нагрелась так, что трудно глубоко вдохнуть. Если бы у меня в кармане лежал кусочек теста, то он бы испёкся.
Почти подхожу к комнате, на которую указал Ким, и тут раздаётся грохот, будто кто-то ударил по железной двери кувалдой. Ким проходит сквозь металлический каркас и резко пропадает. Передо мной, сразу за дверной рамой, завалившийся набок вагон. Я навожу на него распылитель и жму на ручку. Белая струя проходит сквозь видение, заставляя его исчезнуть.
Теперь вижу комнату, Кима и Олега. Они вдвоём поливают стены. Все стены тут в огне, словно покрыты красным мхом.