Хуан уже несколько дней поджидал этого рослого негра, который, по слухам, видел исполинскую птицу. Предстояло выяснить у него, видел ли он яйца птицы, и если да, то где они сейчас. Вставая из-за столика и направляясь к соседнему, за которым сидел седой негр, Хуан прямо-таки напоролся на колючий, изучающий взгляд и понял, что разговор у них будет не из приятных.
- Добрый вечер, сеньор! - учтиво поздоровался Хуан с Нечелом, который по-прежнему тяжело сидел на стуле, опустив большие руки с крупными венами на маленький столик.
Нечел слегка привстал и уперся в незнакомца суровым взглядом. Вообще-то Нечел не слыл нелюдимым, но сегодня погода была ветреной и ноги не давали покоя, а это не способствовало хорошему, располагающему к тихой беседе настроению.
- Я хотел бы, сеньор, расспросить вас о событиях, в которых вы, по слухам, принимали непосредственное участие, - вежливо и, как бы не замечая испытывающего взгляда Нечела, начал Хуан. - Человек я совсем не богатый, но за ваши труды и потраченное время готов заплатить некоторую сумму. - И он положил на столик перед Нечелом маленький сияющий камешек.
Дело в том, что после посещения старика в Лиссабоне, в кармане своего форменного сюртука Хуан обнаружил десяток маленьких бриллиантов, стоимость которых равнялась его пятилетнему окладу, но даже этой суммы было недостаточно, чтобы снарядить серьезную экспедицию. Эти камешки жгли руки Хуану, и ему хотелось поскорее избавиться от них, вложив их в дело.
Глаза Нечела сделались на мгновение огромными - он явно считал плату за свой рассказ о подъеме на Царатанана несоразмерно высокой. Хуан понимал его чувства - он тоже совсем недавно испытал тяжелый шок, обнаружив у себя в кармане эти драгоценности. Стараясь быть предельно вежливым и не замечать растерянности негра, Хуан удобнее уселся на стуле и приготовился слушать.
- Я не так глуп, сеньор, чтобы думать, будто вам от меня нужен только рассказ о том, как мы поднимались на Царатанана. За такую плату я, наверное, должен буду сделать для вас еще что-то. Но я должен огорчить вас, сеньор, я совсем разболелся и уже почти ни на что не годен. - И Нечел поднял на Хуана глаза, которые уже опять испытующе смотрели на собеседника.
Хуан понял, что с этим человеком надо говорить прямо, и, почти приникнув к уху Нечела, он выдохнул:
- Скажите, в гнезде птицы были яйца?
Почему-то Хуану казалось, что лиссабонский старик все это придумал для того, чтобы спровадить его за тем - не знаю чем...
Нечел полуприкрыл глаза и увидел себя молодым и сильным. Да, он прекрасно помнил то огромное яйцо, которое он сам положил под мертвую птицу по указанию молодого француза, начальника экспедиции, перед спуском в долину. Нечел открыл глаза и, глядя своим острым взглядом в глаза испанца, ответил:
- Да, под мертвой птицей должно до сих пор лежать ее яйцо. Я сам его туда положил после того, как ученые его измерили, зарисовали и описали в своих дневниках.
- Вы говорите, там было одно яйцо? - разочарованно и вместе с тем облегченно спросил Хуан.
Нечел пожал плечами и ответил:
- Ученые тогда нашли одно яйцо, и, помню, оно было невероятно большим и тяжелым. О том, что там должны быть еще яйца, разговоров, по-моему, не было.
Побледневший Хуан еще ближе нагнулся к Нечелу, словно боясь, что их подслушают, и быстро сказал:
- Мне нужны эти яйца, высиженные гигантской птицей - и их должно быть два. За то, что вы мне принесете их, я вам заплачу. - И Хуан высыпал на столик перед Нечелом горсть ярко заигравших даже в тусклом свете погребка драгоценных камней.
Нечел никогда не видел такого богатства, а уж о том, чтобы такое предлагали ему - и во сне не могло присниться.
Но почему, почему же, Аллах, это пришло к нему так неожиданно и так поздно?
- Нет, сеньор, - грустно покачал он своей поседевшей головой, - я не возьмусь за это. Там всегда дуют злые ветры, а в это время года на вершину подняться - и думать нечего: все завалено снегом так, что достигнуть вершины не сможет даже тот, кто зарабатывает подъемами в горы на жизнь. А что касается меня, то я давно не хожу никуда дальше этого погребка, из-за своих ног, которые совсем перестали меня слушаться. - И Нечел отодвинул блестящие камушки от себя.
Но Хуан уже не слышал его: он мысленно видел себя в конце пути. Перед ним сияла своей божественной красотой статуя Солнца. Он уже бродил в прославленном легендами золотом саду среди золотых цветов, ему пели золотые птицы, над ним порхали бабочки из чистого золота. И он, Хуан Толедо, был обладателем всех этих неисчислимых богатств, и весь мир говорил о нем, завидовал ему.