Когда Хуан очнулся от своих грез, он увидел, что Нечел сидит напротив него, не шевелясь, и завороженно, пристально вглядывается в игру сверкающих искр, что вспыхивали и гасли в глубинах бриллиантов.
- Когда вы хотите получить наследство птицы? - хрипло спросил негр, не поднимая головы и не отрывая взгляда от камней.
- Через месяц, ровно через месяц я буду здесь - быстро и радостно отозвался Хуан, - но помните, мне нужны два яйца.
- Что ж, если они там есть - я добуду их и принесу вам в срок. - Нечел закончил фразу совсем тихо и, не поднимая головы и не прощаясь, тяжело встал и пошел к выходу.
"Дева Мария, да он же совсем старик", - подумал о негре Хуан, глядя ему вслед. С трудом переставляя ноги, Нечел прошел через весь опять заполненный веселыми матросами подвальчик, не отвечая на встревоженный взгляд Вечела, не реагируя на веселые улюлюканья ему вслед веселых и бесшабашных матросов. Хуан задал было себе вопрос, как этот старик со своими больными ногами взберется на Царатанана, если вершина недоступна для большинства молодых и сильных, но как-то вскользь - его уже несла река исполненной мечты и где уж тут успеть понять того, кто усадил его в лодку и оттолкнул от берега?
О, как тягостно, как мучительно долго тянется время! Хуан стоял у борта несущейся на всех парусах "Розали" и смотрел на пенный бурунчик, который оставался на гребне разрезаемой ею волны. Его совершенно перестала интересовать служба, и он бессовестно эксплуатировал доброго капитана Кадельго. Вот и сейчас, сказавшись больным, он не вышел на вахту - обычная морская работа не давала ему полностью окунуться в мир грез, отрывала его от обдумывания грандиозных планов, которые он не переставал строить.
Это превратилось в очень нужную ему игру, в которую он уже не мог не играть, без которой уже не мог жить.
"О, небо, как надоела мне эта старая и грязная посудина и ее старый, неуклюжий капитан. Еще немного, совсем немного, и я посмеюсь над вашей убогостью, а вы будете трепетать и умолять меня о своих мелких, ничтожных нуждах", - думал Хуан, и глаза его горели, а щеки пылали, как в лихорадке.
"Скорее, скорее, - мысленно кричал он встающему из-за горизонта солнцу, - еще один день ... И я получу их. А там, Дева Мария, ты поможешь мне".
И Хуан истово перекрестился на восходящее солнце.
Как ни тягостно тянулся день, но и он подошел к концу, а старушка "РозалиNo, слегка похрустывая парусами, уже заходила в большой знакомый порт с десятками мелкий лодок у берега и парой тяжело груженных бригов на рейде. Хуан стоял у трапа, в нетерпении сжимая в глубоком кармане свой талисман, который, как показалось Хуану, сегодня даже улыбался. Когда бросили якорь, к Хуану подошел капитан Кадельго:
- Я попросил бы вас, мой мальчик, присутствовать при разгрузке. Также с боцманом срочно нужно осмотреть обшивку. А я спущусь к себе, что-то мне нездоровится в последние дни. - И капитан испытующе посмотрел на старшего помощника.
"Ах, старый краб, - мысленно выругался Хуан, - угораздило его разболеться именно сегодня. И зачем эти проверки посудины в каждом порту?"
Огромным усилием воли он заставил себя утвердительно кивнуть, но глаза его метали молнии. Он даже заскрежетал зубами от сдерживаемой ярости. Добрый сеньор Кадельго слегка опешил от такого шквала чувств в ответ на свое, в общем-то, мягкое напоминание о выполнении долга.
- Что ж, Хуан Толедо, я вижу, вы и сегодня не готовы к выполнению своих прямых обязанностей и хотите только одного - поскорее сойти на берег. Если вы не одумаетесь, молодой человек, боюсь, нам придется расстаться.
Этот выговор тяжело достался сеньору Кадельго - его слегка выцветшие карие глаза часто моргали, а голос срывался от волнения.
Но Хуана уже не трогали мелочи - он был выше этого мира и этих людишек. И этот старый человечек смеет угрожать ему, ему, Хуану Толедо!
И Хуан ощутил острый, щекочущий озноб по всему телу, который душил и сотрясал его в приступе безудержного хохота.
Растерянный сеньор Кадельго испытал серьезные угрызения совести по поводу того, что, видя перемены в поведении помощника, вовремя не заподозрил в нем болезнь, а теперь, наверное, ему уже не сможет помочь никакая медицина. Хуан смеялся до колик, мысленно приговаривая:
"Ах, если бы ты знал, старый краб, как ты прав. Да, да - это действительно все в последний раз: и твоя служба, и твоя "Розали", и это плавание. Меня ждет другая жизнь, и я представляю ваше удивление, жалкие людишки, когда вы узнаете, что я могу купить целый флот таких вот "Розали" или в несколько раз лучше".