- Карета подана. Садись скорей, пока не оштрафовали.
И покатил, успев чмокнуть женушку в щеку.
- Куда едем?
- На свадьбу.
- В таком виде?
- Форма тебе к лицу.
- Не валяй дурака.
- Он уже встал.
- Кто?
- Дурак, которого я валял. Встал и сказал: "Нам море по колено".
- Дуракам закон не писан.
- Лея!
- Что теперь?
- Когда я думаю о ком-то, на ум приходишь только ты.
- О, обрадовал. У меня даже в момент сочинилось. "Из темноты предстала ты. Со следами былой красоты".
- Не балуй? До былой красоты тебе лет сорок ходить по матушке-земле.
- Как Моисею.
- С ним. Говорят, что все мы - это нынешнее перевоплощение его попутчиков.
- Типа "мы не рабы".
- Вполне. Его поколение ушло из Египта. Наше - из Советского Союза.
- Начинается, песня о колобке. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел. Лани! Ты еще мамину сиську не сосал, когда Союз развалился.
- Широка страна моя родная...
- Это для наших родителей. А для нас, по Светлову, новые песни придумала жизнь. Вот эту: как из нашего окна Иордания видна, а из вашего окошка только Сирия немножко.
- К месту, сказано. Приехали!
- Лани! Куда ты меня привез? Мы ведь дома! А свадьба?
- Свадьба напротив, у Гарика.
- Ну, даешь, Интриган Интриганович. Думала, завезешь девушку за Кудыкину горку, в леса дремучие, где волки зубами...
- Щелк-щелк...
- Выходит, и помыться смогу.
- И все остальное. Марафет-трафарет, губки алые, бровки черные. Будешь выглядеть как невеста.
- А кто она? Мы знакомы?
- Пина. С твоего курса повышенного иврита трехлетней давности.
- А-а... Старательная умничка. Обустроила зрение таким образом, что наловчилась выхватывать восхищенные взгляды даже из густой толпы.
- В баре у Гарика ей это умение не понадобилось.
- Любовь с первого взгляда?
- После первой рюмки коньяку.
- Кто пил?
- Гарик не сказывал.
- Ладно. Помоемся, приоденемся и спросим.
- При всем честном народе. Ха-ха на вас, девушка! Пошли уже скорей, а то без нас доведут дело до победного конца.
- Не позволим, Лани! Вперед, на штурм ванны!
- И платяного шкафа!
Во всей красе двадцать первого века явились они на пиршеское раздолье: платье с лилией над ажурным вырезом, браслеты-стренги, высокие каблуки - редкие гости местных торжеств, столь же редкий для мужчин костюм-тройка с галстуком-бабочкой. И приветствия да улыбки во все стороны, а подарочный чек на предъявителя в картонный ящичек с вырезом, подобный тем, что выставляют на выборах мэра города.
Сегодня выбор однозначный - в мэры, пусть не города, пусть квартала, улицы, дома - Гарика, угнездившегося для всеобщего обозрения за стойкой, разумеется. рядом с неотлучной невестой.
- Горько!
Хлынуло из кафе, накрыло с головой, и хочешь - не хочешь, а целоваться придется. Но что такое? Где поцелуи? Оказывается, жених и невеста нацеловались уже вдосталь - чуть ли не до потери сознания, и теперь, на остатке здравого смысла, выправили неумолимое "горько" прямиком на Лани и Лею.
- Даешь пацана! - провозгласил Гарик, выдавая под общее ликование семейную тайну своих друзей, и поднял бокал с шампанским.
- Горько!
Ну, кто воспротивится? Во всяком случае, не Лани. И уж точно, не Лея.
- Горько!
Трудно сказать, но поцелуй при людях, в центре бара, не предназначенный для чужой свадьбы, но порожденный предощущением рождения ребенка, был настолько волнующим и чувственным, что на глазах у Леи проступили слезы. И ей - сквозь слезы - почудилось: и на глазах других гостей тоже слезы. Это было счастье. Это было настоящее счастье. И подумалось, не зря ей довелось появиться на свет под счастливой не только звездой, но и фамилией Мазаль, на иврите Счастье.
Уга Багульник, в чалме и длиннополом одеянии, под индусского раджу, выявился ниоткуда и в качестве вольнонаемного официанта преподнес два крутобоких бокала с шампанским.
- Пейте, господа! Весело, до явной отключки! Но помните, пока держитесь на ногах: чтобы свалиться в штопор, нужно сначала взлететь.
- Мы уже в полете, - засмеялась Лея, отхлебнув хмельного зелья.
- Не дадите ли тремп на седьмое небо?
- Тебе и на земле неплохо.
- Ну, а если я Маленький принц?
- В таком случае обращайся к Антуану де Сент-Экзюпери.
- Я не дайвер, чтобы с риском для жизни опускаться на дно.
- Я тебя приглашаю нырнуть не в море, а на глубину его слов, вот таких: "Слишком ранняя смерть равносильна грабежу: чтобы осуществить свое жизненное призвание, надо жить долго".