Он, не скрываясь, подъехал ближе, и ребенок быстро повернул к нему бледное личико, вздрогнул, и тут же подпрыгнул на ветке, раз, другой, все выше - и, как акробат, взлетел и ухватился за верхнюю ветку, моментально подтянулся, вскарабкался, и вот он уже стоит на ветке, так же ни за что не держась и высматривая следующую ветку над собой. Белка какая-то. Не хотелось бы силой ловить... И тут у ребенка что-то маленькое и тяжелое выпало из одежды и шлепнулось в сырой мох. Ребенок опустил голову, замер, шаря по груди. Старший следопыт метнулся из кустов, подобрал вещь, поднес - на растопыренной рукавице лежало очень тонкое, изысканное украшение с посверкивающими изумрудами, похоже, что средняя часть маленького колье. Он взял и разглядел: бабочки, цветы. Сказочные вещи. Таких наяву не бывает, он и сам их видел лишь в самых старых книгах... Вроде бы цветы должны летать? Или бабочки? Он посмотрел на ребенка - тот сидел, свесив ноги в странных башмачках, уже на самой нижней ветке и встретил взгляд бестрепетно и требовательно. Какие глаза... Карие, сердитые, красивые... Лицо тонкое, нежное, волосы мокрые, бровки как нарисованные.
Ох.
Девочка. Девочка, переодетая мальчишкой.
Девочка! Да на что ж ему девочка?!
Он совладал с досадой, подъехал совсем близко и протянул ей украшение - она взяла невозмутимо, зажала в кулачке вместе с толстой цепочкой. Маленькая, худенькая, личико уставшее. Девочка. Но сила в ней... Сила есть. И смелость.
Разве это не чудо? Да разве вообще бывают такие девчонки?
Хм. Девчонка. Да как же учить девчонку... Разве будет толк?
Девочка не отклонилась, когда он протянул к ней руки, взял за талию и бережно снял с ветки. Показалось, что она нисколько не весит. Посадил перед собой, укрыл плащом и подозвал старшего следопыта:
- Мчи домой. Пусть приготовят Белую башню. Для башни не жалеть ничего - я везу принцессу. Пусть найдут несколько пожилых женщин в няньки; портнихи пусть сразу шьют всякие там детские рубашки - и ужин сегодня будет раньше. Лети.
Девочка затаилась под его плащом - но она не испугана. Дышит спокойно, держится прямо. Невесомая, крохотная, дитя - и такая отважная, какой ее могла сделать только настоящая сила.
Она не боялась. Она вообще мало чего боялась. Только одного - что превратят в камень. А здесь никто не превратит ее в камень. И сейчас, когда старый слабый колдун вез ее, бережно прижимая к себе и укрывая плащом, ей было ясно, что не обидит. Он думает, она - чудо. А разве нет? Она много может. Поэтому ее ненавидели все, и жизнь шла... Да как в клетке. А если уж и дед утром сказал, что лучше бы ей, "слишком уж умной", поскорее стать камнем...
Тьфу. Все. Не страшно. Страх остался в прежнем.
Зато теперь она свободна. Огонь спас. Может, колдун и захочет ее посадить в клетку, ха: надолго ли? Огонь добрый, он снова спасет... Как же, однако, тут нехорошо... Темно... Мокрое все, противное. А от колдуна тепло, пахнет чем-то горьким, но не противно. Вот только непонятно, добрый он или какой? Повезло или не повезло? Какая разница. Разве может ее удержать хоть кто-то?
Устала. Но сейчас ведь можно не думать ни о каких кострах, ни о каких камнях? Ни о чем... Сон одолевает, и глаза смотреть ни на что не хотят. Противный мир. То есть ничего в нем совсем уж отвратительного нет, обычный, скучный, чужой. Дождь... Незачем задерживаться. Нужно куда-нибудь дальше...
Замок сквозь усталость и сумерки показался ей нагромождением поставленных на корму, сломанных и некрасивых кораблей. Но в замке светились огни. Там, конечно, тепло и светло.
Загремел под копытами подъемный мост, и она подняла голову посмотреть на зубцы портокулисы. Зубцы были. Черные, мокрые, острые, длиной в ее рост. И решетка в сколько-то тонн. Факелы на закопченных стенах, тени прыгают за пламенем... Один огонь дикий, бессмертный, все остальное скучное, старое... Бесполезное. Сколько лет этому замку? Сколько он еще простоит? Камни сырые, крошатся...
В огромном, гулком дворе, заполненном шарканьем шагов и звоном подков, было уже темно, и факелы на стенах трепыхались, как полудохлые рыжие птички - темноту не разгоняли. Мелкие люди суетились у стен. Конь встряхивал мокрой гривой, тяжело и звонко стукал копытами по булыжникам... Остановился и опять встряхнул, брызгая, гривой.