- Что ж, - улыбнулась мисс Мэрион, - просто я практикуюсь намного дольше.
Когда малышка Пейтон ушла, мисс Мэрион неспешно обошла гостиную, где-то поправив изящными бледными пальцами цветок, где-то переложив журнал. Мысли ее витали очень далеко от мелких необязательных перестановок в комнате. Взглянув на наручные часы, она досадливо воскликнула и стала сверяться с ними так часто, что крошечная минутная стрелка не успевала сдвинуться даже на одно деление. Щелкнула зажигалкой, проследила за спиральной струйкой дыма от сигареты и тут же потушила, не затянувшись. Опустилась в низкое кресло, поднялась и пересела на диван, затем вернулась в кресло и открыла большой глянцевый журнал, но не перелистнула ни единой страницы. Белый гладкий лоб под медовыми локонами прочертили морщинки.
Вдруг она поднялась снова, отложила журнал и стремительными шагами, так непохожими на ее обычную походку, подошла к телефонному столику. Диск резко трещал под ее пальцами, пока она набирала номер.
- Мистера Лоуренса, будьте добры. - произнесла мисс Мэрион. - Ах, нет? Ясно. Его секретарша? А можете подсказать, когда он будет? О, понятно. Что ж, если он все-таки зайдет, передайте ему, пожалуйста, что мисс Мэрион просила перевзонить. Нет, Мэрион и все. Это фамилия. Да, он знает номер. Большое спасибо.
Мисс Мэрион вернула трубку на место и села, глядя на телефон как оскорбительный изьян в мироздании. Она заговорила, но неузнаваемым голосом.
- Чтоб ее черти побрали! Опять делает вид, что забыла мою фамилию. Эта женщина просто ненавидит меня...
Следующие несколько минут хозяйка вышагивала по гостиной так быстро, что почти металась. Ее струящийся наряд не подходил для таких темпов, и подол обвивался и путался в ногах. Непривычно раскрасневшись, мисс Мэрион вернулась к телефону. Палец на диске дрожал.
- Мистера Лоуренса, будьте добры. О, еще нет? Подскажите, пожалуйста, а когда я смогу с ним связаться? А, вы не знаете. Ясно. А он может зайти позже? Ясно. Спасибо. Что ж, если он зайдет, не будете ли вы так любезны передать, что мисс Мэрион просила перезвонить. Да, Мэрион - Синтия Мэрион. Еще раз спасибо. Да, это я звонила. Пожалуйста, обязательно передайте ему. Спасибо большое.
Медленно мисс Мэрион вернула трубку на рычаг. Она понурила плечи, и вся ее высокая изящная фигура обмякла, будто тряпичная кукла. А затем она спрятала лицо в ладонях, качая головой. Безупречная укладка вздыбилась и растрепалась дикими прядками. В комнату проскользнули сумерки, словно призванные скрыть звук рыданий. Слова невнятно пробивались сквозь стоны.
- Он сказал, что позвонит, позвонит обязательно. Ничего не случилось, конечно, он позвонит, он сам так сказал...
Сдавленные, придушенные звуки затихли, и мисс Мэрион ненадолго замерла в молчании, после чего встала и вновь подошла к телефону. Она дважды убирала руку, чтобы смахнуть слезы. Те мешали разобрать цифры на диске. Когда она заговорила, голос задрожал и едва не сорвался.
- Мистера Лоуренса, будьте добры.
1933 г.
Эссе
Элизабета Левин. Часы Марса
Прокофьев работает как часы.
Сергей Эйзенштейн
... он никогда не менял темпа...
Ритм Прокофьева был неумолим.
Ровный и без всяких изменений...
"Его темп не-у-мо-лим!"
Франсис Пуленк
...мы звали его между собой "марсианин"
Нина Мещерская-Кривошеина
Подобно морю, человеческая жизнь постоянно дышит и колеблется в такт с множеством различных волн. Часть этих волн подобна легкой зыби, а часть напоминает бушующий ураган. В периоды, напоминающие гладь моря в штиль, нам легче подметить "рябь", соответствующую спокойному дыханию сонного ребенка или суточным колебаниям дневной активности и ночного отдыха. В ветреные дни, когда море вздымается ровной чередой гребней, мы меньше думаем о ряби на них, а задерживая дыхание, стремимся ритмично подниматься и скатываться с волн в заданном ими темпе. В дни грозовых штормов или цунами нам уже не до любования брызгами или гребнями волн, а все силы и помыслы направлены на поиски способов, как оседлать волну и выжить. Чтобы заметить такие ритмично повторяющиеся пики в жизни человека, нужно наблюдать за ними в соответствующих им временных масштабах - от одних суток до десятков лет.
В прошлых эссе рассматривалась роль длительных циклов в истории музыки в целом и в жизни Прокофьева в частности. Мы познакомились с лейтмотивами и фазами часов Плутона, Нептуна, Урана, Сатурна и Юпитера. Как правило, более короткие циклы, характеризующие периоды активизации аспектов, связанных с быстрыми планетами, остаются малоизученными в силу своей мимолетности и расплывчатости. Подробные Дневники Прокофьева, которые он регулярно вел до возвращения в СССР, уникальны тем, что позволяют обращать внимание не только на смену длительных циклов, но и на чередование пиков более коротких циклов, характеризующих резкие всплески его личной энергичности и активности. Собранность и точность Прокофьева, его любовь к хронологии в сочетании с уникальным трудолюбием позволяют выявить в его записях ритмичность там, где в воспоминаниях других людей мы видим лишь размытую зыбь.