Вел никак не мог вспомнить что-то важное насчет ценности одной слезинки ребенка...
Кроме слез Ланы было, честно говоря, и его собственное желание проснуться, жить своей собственной жизнью и получить от судьбы свой маленький кусочек счастья. Но мешало странное тяжелое и колючее чувство - чувство долга. Как бы избавиться от него? Совесть брюзжала и роптала - не разрешала предать этих людей, которые ему поверили, начали жить лучше, обрели надежду на счастливое будущее.
Проснувшись, он окажется у себя - в своем отрезке Времени и Пространства, а эти люди останутся... Где они останутся? Это его, Вела, фантастический сон. Смогут ли эти люди понять, что они не настоящие, а фантазии в чьем-то сне? Хотя они твердо уверены, что они живые, а мы считаем, что они на самом деле не существуют реально.
"Je pense, donc je suis" (фр) (Я мыслю, следовательно, я есмь).
Декарт
А что такое реальность? Мы мыслим, мы переживаем, мы видим сами себя - и это дает нам право считать себя реальными. А наше отражение в зеркале, возможно, тоже считает себя реальным, возможно, оно мыслит и мыслит иначе, чем мы... А люди приснившиеся нам ночью - как они соотносятся с реальностью? Они действуют, часто мучаются, переживают - эмоции у них настоящие, а сами они? Это мы с нашей стороны зеркала или сна видим их, как растворяющийся предутренний туман, сон, мысль, фантазия...
И может, мы с вами - только тени в чьем-то сне?
Как знать... Как знать...
Наталья Резанова
Восемь дней до Вавилона
В восьми днях пути от Вавилона находится город Ис.
Геродот "История"
Где же был этот город Кэр-Ис?
Александр Блок
Когда-то ее звали Тиамат.
Это имя она до сих пор слышит в грохоте прибоя, в шуме бури, в раскатах грома - когда вспылвает из глубины, выбирается на черные скалы. Но теперь она смутно помнит, что значит это имя. Помнит лишь то, что тогда все было правильно. Ибо не было в мире тверди, только бурное море, и она сама была морем. Это было прекрасно и чудовищно одновременно. Единственно, что способно позволить познать полноту бытия. Потому прекрасное и чудовищное разделились, и чудовище, дракон, зверь морской - стало одним из ее воплощений. Тогда появись другие богие. Но прежде всех была она, Тиамат. Досотворенная, праматерь сущего.
Как это можно сравнивать с тем, что стало теперь?
Но море осталось.
- Дахут, Дахут, моя радость, - шепчет она из глубины, - Дахут, открой дверь.
Голос ее слышен в шорохе волн, что накатываются на холодный морской берег. И юная жрица посреди храма в городе, огражденном плотиной, закрывает уши ладонями.
Когда-то ее звали Нюйва. Это тоже было правильно. В тех краях еще помнят, что она была женщиной, и была драконом, и жила до сотворения, и сотворила все вещи в мире.
Она создала людей, вылепив их из глины, и научила размножаться. А когда небосвод рухнул на землю, убила огромную черепаху, отрубила ее ноги и поставила их подпорками для небосвода. Еще Нюйва убила черного дракона, причинявшего зло людям, и преградила путь потопу, что должен был смести людей с лица земли. Потом Нюйва умерла, и тело ее превратилось в различные вещи и живые существа.
Из этой путаницы видно, как коротка память людей. Ибо драконом тоже была она, и потопом была она. Впрочем, в этой части мира хотя бы помнили, что она могла совершать в день до семидесяти перерождений. Теперь сила ее уменьшилась.