Млечный путь
Дом в горах
1
День еще только начинался, а ночная прохлада быстро отступала в укромные лесные чащобы, в заросшие кустарником глубокие волчьи овраги. Вершины гор, необъятные просторы дальних степей плывут в дрожащем мареве, сливаясь с белесым горизонтом. Стояла самая жаркая пора середины лета.
Раннее тихое утро. Едва потускнела разгоревшаяся алым пламенем заря на востоке и выглянуло солнце из-за гряды ближних гор, как заиграла золотом и серебром мелкая рябь на поверхности Голубого Озера. Медленно, будто нехотя, сползают с листьев капли тяжелой росы, оживают цветы, раскрывая сонные бутоны навстречу теплу и свету. Величаво покачиваются кроны деревьев на еле заметном верховом ветру.
Вот уже десять годочков каждым летним утром, обмирая сердцем, встречает Мансур эту пробуждающуюся красоту. Мужчине вроде бы к лицу быть сдержанней, прятать свои чувства даже от себя самого, но как устоять перед волшебством рождающегося у тебя на глазах нового дня? Как скрыть охватывающий душу священный восторг, почти языческий трепет перед огромностью и грозной силой мира, если собственная твоя жизнь — всего лишь миг в его неисчислимых веках?
С волнением, затаив дыхание, всматривается Мансур в бледнеющее небо, озаренные утренним светом вершины гор, бескрайние лесные просторы. Смотрит и не может насмотреться. И переживает непонятную горькую радость, жадное чувство неутоленных желаний. Не оттого ли, что с каждым разом открывает все новые краски и узоры, не замеченные доселе приметы бесконечного совершенства природы, а в себе самом — увы! — лишь печаль...
Так начинается утро Мансура.
Вот стоит он, взбодрив себя улыбкой, и старается настроиться на неотложные дела. Мягкий, как парное молоко, ветерок прошелестел по кустам шиповника, взъерошил густые, с обильной проседью волосы Мансура, и он, спохватившись, спешно зашагал в сторону грибовидной скалы. Все привычно: почти без передышки он взобрался на вершину утеса, приставил к глазам полевой бинокль и начал внимательно осматривать окрестности. В такую сушь за лесом нужен глаз да глаз. Того и гляди, от случайной искорки или непогашенного окурка вспыхнет пожар.
Пока все было спокойно. Куда ни глянь, точно в забытьи, мирно дремлют подернутые легким туманом вековые леса. Даже поднявшие поутру невообразимый шум птицы приумолкли в глухих чащах.
Величавый покой, охвативший природу, смахнул с души Мансура тревожные ночные думы. Теперь, как всегда, в самый раз заняться повседневными делами.
Он — страж леса, точнее сказать, охраняет его заповедную часть от пожаров и, конечно, от лихих людей, охочих в любое время года бить птицу и зверя. Зимой Мансур живет в ауле и обходит леса на лыжах, по весне перебирается по первым проталинам на это сухое плато на берегу Голубого Озера, чтобы остаться здесь одному до самой черной осени. Днем и ночью, в зной и ненастье бродит он по непроходимым чащобам, оберегая покой обитателей леса. Стоит ему заметить где-нибудь тоненькую струйку дыма, как уже бежит по проводам срочное сообщение в контору заповедника, примостившегося там, в низине, близ родного аула Мансура. И получаса не проходит — над подозрительным участком начинает стрекотать вызванный из соседнего лесхоза вертолет. А прогремит ружейный выстрел и закружат над опасным местом всполошенные птичьи стаи, Мансур бросается туда, точно солдат в атаку, забыв про свои шестьдесят лет.
Случается такое не часто. Зная неуступчивый характер вездесущего стража, браконьеры не очень-то и суются в пределы заповедного леса. Но обязанности Мансура не ограничиваются борьбой с любителями легкой поживы и предупреждением пожаров. В сущности, не хватило бы пальцев на руках, чтобы перечислить все тс большие и малые дела, за которые он в ответе. Ему надо хотя бы приблизительно знать число птиц и зверей, примечать места их гнездовий и зимовок, определять пору набухания почек и цветения деревьев, как, впрочем, и время листопада. А чтобы знать и помнить все это, не обойтись без подробных записей. Словом, Мансур — и страж, и работник, и своего рода научный деятель. Его постоянные наблюдения — незаменимый источник ценных сведений для работников заповедника.
Убедившись, что его лесным владениям пока никакая опасность не грозит, Мансур спустился вниз, открыл двери амбара и выпустил на волю своенравную, шалоглазую козу. Не успел он ее подоить и пристегнуть длинной веревкой к старому дубу, как из чулана черным колобком выкатился радостно повизгивающий щенок — дар куштиряковских ребят Наиле. Не желая оставлять щенка в ауле, внучка Мансура чуть не за пазухой принесла его сюда, на хутор. Звали щенка Актырнак, что значит «Белый коготь».