Ах, это время - корка апельсина, -
И остро пахнет, и блестит красиво!
Там все мои начала и основы,
Там все друзья и живы, и здоровы.
Под песенку еврейского квартала
Я жизнь хочу начать свою сначала,
Сначала жить с тоской необъяснимой,
Сначала посмотреть в глаза любимой.
БАРОККО, НЕМНОГО АМПИРА...
Барокко, немного ампира -
Московская это квартира.
Под окнами, праздно сверкая,
Шумит, громыхает Тверская;
Глубокие кресла, обои,
Где красным и синим - левкои,
Под шалью хрустальная люстра -
Прикрыта от пыли искусно,
И в зеркале, будто все снится,
Нездешние строгие лица:
Столпились и смотрят сурово;
Исчезли - и видимы снова...
И снова вечерние тени,
Как листья заморских растений,
Ползут, извиваясь, по стенам,
Сгущаясь в углах постепенно.
Столица, столица, столица.
Не здесь довелось нам родиться,
Не этою улицей длинной
Шагать, отражаясь в витринах,
Не в этих вольтеровских креслах
Легко находить себе место,
Читая под лампой, к примеру,
Цветаеву или Бодлера.
В ПОЕЗДЕ
Так поезд несется просторами ночи,
Пока мы за шторами спии.
Самуил МАРШАК
Пока мы за шторами спим
В летящем по рельсам составе,
А, может быть, вещи честим,
С натугой под лавку их ставя;
Пока пьем разбавленный чай,
И медленно в тамбуре курим,
С друзьями пока балагурим,
Внимая задорным речам;
Пока мы над книгой сидим,
А, может быть, в шашки играем,
Вселенная ходом своим
Мешает галактики, к ним
Ледок подсыпая и гравий.
Крутой этот звездный раствор
Застынет узором пьянящим,
И кто-то начнет разговор
О вечном и непреходящем.
А ночь разрядится дождем,
И гром кавардак свой устроит,
И только тогда мы поймем,
Что жить - это многого стоит.
Замолкнем, посмотрим вокруг:
Живым быть - ну разве не чудо, -
И выпадет книга из рук,
И звякнет пустая посуда...
СКВОЗЬ НАБУХШИЕ ЖИЛЫ АРБАТА...
Сквозь набухшие жилы Арбата
Разношерстного люда поток;
Всё, чем наша столица богата,
Предлагает здесь каждый лоток.
Расклешенные платья бананов,
Пирамиды вальяжные шпрот
Беспардонно толкают и рьяно
На покупки приезжий народ.
"Понаехали тут, понабрали..." -
Эта общая мысль москвича.
Курят "Мальборо" местные крали,
Носят куртки с чужого плеча.
И над всей этой пестрой Москвою
Легкокрылая юность моя
Пролетает жар-птицей - судьбою,
Улетая в чужие края.
ИЗ НЕМЕЦКОЙ ПОЭЗИИ{1}
Людвиг ВИЛЬ
ДВА МАТРОСА
У красавицы Одессы,
Моря Черного отрады
Ходит русский император
Вдоль высокой балюстрады.
Перед ним его эскадра
Курс меняет, ловит ветер.
Для него, для самодержца,
Нет картин милей на свете.
Маневрируют фрегаты -
То, как чайки, рвутся в море,
То спешат скорей обратно,
Не теряясь на просторе.
И довольный император
Адмиралу объявляет:
"Два матроса очень ловко
Парусами управляют!
Их произвести желаю,
Без задержек, в офицеры!"
Но в ответ он слышит: "Эти
Молодцы - еврейской веры.
Потому они не могут
Офицерами считаться.
Разве только с иудейством
Согласились бы расстаться!"
Грозно крикнул император:
"В чем же дело? Окрестите
Их немедля, прямо в море -
ну, а после наградите!"
Двум матросам объявили
Императора желанье.
Двум матросом объявили
Адмирала приказанье.