- По-моему, вы называете такое поведение паранойей, не так ли? - спросил Монтгомери с бесстрастным лицом. - Манией преследования...
- Пожалуй... - лицо Спиндема исказила гримаса. - Но я здесь не для того, чтобы ставить вам диагноз, майор. Меня интересуют только результаты воздействия этого Зеркала на людей.
- Мне очень жаль, - сказал Монтгомери. - Ваш вопрос не допускает простого ответа: мистер Карлинг был совершенно неспособен преподавать математику так, чтобы его ученикам она не казалась отвратительным занятием. Ему было наплевать на нее, поэтому представить, что он мог заинтересовать кого-то математикой просто невозможно.
Директор школы знал о работе Карлинга, но ему не приходило в голову, что тот не справляется со своими обязанностями. Школьный совет знал, с какой ответственностью директор относится к своим обязанностям, и считал его вполне подходящим человеком для этой работы. Все знали, но никто не считал, что сложившуюся ситуацию нужно исправлять. И Карлинг продолжал год за годом выпускать своих учеников, которые ненавидели математику как личного врага.
- Но даже если это действительно так, вряд ли можно считать, что их действия были целенаправленными и преднамеренными, - сказал Спиндем.
- Думаю, что психиатрия это наука, принципиально отрицающая какие-либо случайности в человеческой деятельности, - сказал Монтгомери. - Ваше учение утверждает, что любое событие создается усилием людей, которые намеревались добиться именно такого эффекта. Вы знакомы с индивидуальным подсознанием, но есть и групповое подсознание. Никто никогда не признает, что целью обучения в моей школе было воспитание учеников в ненависти к математике. Я говорю только, что это было подсознательной целью всей вовлеченной группы.
Спиндем промолчал. Его губы сжались в тонкую линию, а глаза внимательно изучали лицо Монтгомери.
- Вы узнали об этом у Зеркала? - наконец спросил он.
- Понял после того, как Зеркало свело к минимуму страх, который вызывал у меня этот факт.
- Страх? Если все действительно так, откуда взяться страху?
- Я выступаю против системы образования, потому что она неправильно работает.
- А может быть, это система образования и общество против вас? - спросил Спиндем сурово.
- В любом случае, вы бы хотели, чтобы было так, - сказал Монтгомери.
- Узнали ли вы что-нибудь еще, глядя в это Зеркало?
- Да. Я понял, почему у меня не хватало смелости и сообразительности встать во весь рост и протестовать против таких людей, как Карлинг и ему подобных. Очевидно, что другие люди добились большего, чем я, как вам известно. Но я просто сдался.
- Почему?
Монтгомери рассказал о своем продолжительном опыте с Зеркалом, об ощущении смерти и о враге, с которым он пошел на компромисс, чтобы спасти свою жизнь. Спиндем слушал с интересом.
- Снились ли вам раньше подобные сны? - спросил он, когда майор закончил.
- Это был не сон, - ответил Монтгомери. - Я был в полном сознании.
- Не сомневаюсь, что сегодня именно так и было. Но я бы хотел узнать, не видели ли вы подобные символы во снах раньше. Или ваше видение было вызвано исключительно Зеркалом?
- Оно не было вызвано машиной, и не имеет ничего общего с каким-либо символом, - ответил Монтгомери. - Я могу точно рассказать, что это было.
- Поделитесь, пожалуйста.
- Я не был вполне уверен в себе даже после целого дня, проведенного с Зеркалом, - медленно произнес Монтгомери. - Я потратил пару часов на психоанализ, и теперь хочу знать, заслуживает ли он похвалы с точки зрения вашей науки. Практически все ваши авторитеты утверждают, что психика индивида имеет неизвестное начало и долгую историю, предшествующую событию его физического рождения. Мой опыт с Зеркалом подтверждает это. Я был живым, отзывчивым существом, а организм моей матери пытался уничтожить меня. Событие, о котором я говорил, было угрозой выкидыша. Эндокринные железы выделяли гормоны, которые убивали меня. Яды начали циркулировать, и моя жизнь должна была прекратиться.
Я понимал, что тело матери слишком слабо, чтобы поддержать во мне жизнь. Мой организм рос и требовал слишком многого. Единственный способ выжить - это уничтожить меня. А потом, на биохимическом уровне, я заключил сделку с материнским организмом. Согласился ограничить мои потребности в пище в обмен на право жить. Сделка была заключена и соблюдена.
Это было мое первое серьезное познание окружающего мира. Я понял, что для того, чтобы выжить, я должен ограничивать себя, всегда брать меньше, чем мне нужно, всячески снижать потребности до прожиточного минимума. Это стало стратегией, которой я придерживался на протяжении всей жизни. Я никогда не осмеливался творить - это означало смерть. Я усвоил это давным-давно, когда еще был зародышем, и этому принципу я подчинялся до сегодняшнего дня.